куришь трубку, шелестишь газетой.
ногу на ногу - и в чтиво погружён.
сзади подкрадусь, и не заметишь,
и несмело на глаза - ладонь.
что увидишь в темноте за створкой
моих любящих дрожащих рук?
свет сквозь пальцы, прячущие око,
или то, о чём в газете врут?
улыбаешься. а я целую в щёку
и бегом из комнат в коридор.
брат с сестрой опять подняли вопль,
спорят, кто и чью игрушку спёр.
это я. но никому не надо
говорить об этом, ладно? тссс!
что это опять за странный запах?
видно, бабушка на кухне варит рис...
уже поздно. вечер просит лампы
в темноте двухкомнатки зажечь.
а давайте их включать не будем?
посидим семьей при свете свеч.
так люблю наш абажур на кухне!
жаль, всю бахрому ободрала.
всё равно сидеть там так уютно.
мама, папа, братик и сестра...
слушаю, о чём ведут беседы:
папа начинает про футбол,
мама хочет обсудить соседей...
лучше заберусь-ка я под стол.
если на него накинуть скатерть,
длинную, чтоб упиралась в пол,
можно представлять, что ты в засаде
и извне врагами окружен.
или так - представить ноги папы
дерева огромного стволом,
деревянный пол - землёю сада,
стол вверху - как свод зелёных крон...
спать пора. я бегаю по залу.
ни за что меня вам не поймать!
и зачем придумали обычай
по ночам под одеялом спать?
есть ему другое примененье:
можно им накрыться с головой
и тогда, когда уснёт семейство,
по квартире побродить пустой.
цыпочки - подружки полуночи.
тише, братик мой, потом чихнёшь.
видишь? папа спит. устал он очень.
видишь? по усам от храпа дрожь.
так смешно... сидим под одеялом
рядом, у родительской софы.
будет завтра - и его так мало,
чтобы маме дать тепла любви,
чтобы бабушкину ловкость пальцев, -
тонкую, бумажную, - поймать;
папе, погружённому в раздумья,
наконец-то смело показать,
что за створкой сложенных ладоней
моих любящих дрожащих рук
можно видеть сны... была бы воля
не в газету - в детство заглянуть.