Предыстория: Когда я поступил на 1-й курс Нижегородской государственной консерватории по специальности артист музыкального театра мы на актёрском мастерстве как раз начали делать Пушкина "Граф Нулин". Но скоро это всё мне надоело и я начал то и дело вставлять свои строчки пока ребята репетировали. А уже потом решил полностью переделать это произведение.
Я не очень то старался поэтому некоторые места не очень проработаны так как я писал это для своих однокурсников которым текст Графа Нулина тоже уже приелся.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:
Родственникам и Фанатам Пушкина, а так же тем кто не читал Графа Нулина, не читать!
Граф Дулин.
Пора, пора! Дрова дымят;
Бомжи в кокетливых уборах
Зачем-то на деревьях спят,
Больные ездиют на скорых.
Выходит дурень на крыльцо,
И всё из лейки поливает;
Его квадратное лицо
Какой-то влажностью сияет.
Пельмень растаявший на нём,
Немецкий нож он уронил
За пазуху. Подмышкой лом,
Десна на бронзовой цепочке.
В одном носке и в двух платочках,
Подслеповатая жена
Смертельным вирусом больна.
На сбор в пожарную тревогу,
Они замучили коня:
Жена вонзила стремя в ногу,
А муж кричал: Не жги меня!
С ума сходили понемногу.
В последних числах сентября
Почти в начале января
В деревне страшно: Нет маршруток,
Но рядом есть аэропорт
Да шум метро тревожит уток.
Охотников у нас уж нет.
В безлюдном поле он закопан,
Нашёл навечно свой ночлег
Теперь не будем автостопом
Повсюду ездить человек.
А что же делает супруга
Отрезав ногу у супруга?
Забавы разные у ней:
Грибы кормить опять бежит,
Нога зажарена на ужин.
А чтобы в погреб заглянуть,
Хозяйке глаз стеклянный нужен:
Он видит в темноте чуть-чуть.
Купила героина девка...
(Ах, я забыл ей имя дать.
Муж просто звал её: Эй, водки!
По паспорту мы будем звать
Наталья Палкина) На фотке,
Наталья Палкина совсем
Не помещалася, затем
Что не в отеческом роддоме
Была Наташа рождена,
А просто родилась на зоне
Расплющенной как камбала.
Она лежала под столом;
На ней лежал 101-й том
Сентиментального романа:
Любовь Джульетты и Романа
Или разборки двух семей -
Роман классический, старинный,
Сначала краткий, позже длинный
Её мучительный и чинный,
Без эротических затей.
Наташа Палкина сначала
Ни слова там не понимала,
Но скоро так разогналась,
Что пред окном возникла драка.
Вдруг из окна летит граната
И во дворе разорвалась.
Кругом мозги и пух летали.
Меж тем печально, под окно,
Индейки с воздуха упали
Вослед за мёртвым петухом;
Три утки подыхали в луже;
Споткнулась баба во дворе
Кишки пиная по земле;
Казалось, что могло быть хуже?
Вот тут закончить я хотел,
Вдруг колокольчик зазвенел.
Акт II
(смена декораций. Антракт по просьбе зрителей и монтировщиков)
Кто долго жил на зоне строгой,
Друзья, тот, верно, знает сам,
Как хочется вздремнуть немного,
А не мотаться по углам.
То друг приедет нежеланный,
Товарищ бывших дел туманных,
То почтальон… Но Боже мой,
Вот в грязной жиже баба бьётся
Из горла дикий крик несётся
Слабей... и смолкнул под водой.
Наташа Палкина с балкона
Орёт, и вспоминает зону,
Орёт и видит: за ручьём,
Девятка мимо рынка едет.
Вот мимо клуба. Наши? Нет?
Водила рулит влево. Вслед
Наташа смотрит, чуть не бредит.
Вдруг ей на радость косогор;
Машина на бок. - "Толстый, слазь-ка!
Эй, во дворе, вон там девятка!
Давай тащи её во двор!
Зови водилу, будем кушать
Да байки зоновские слушать!
Быстрей, быстрей!"
Пацан бежит.
Наташа Палкина спешит
Одеться быстро, дров подкинуть,
На стол еды какой закинуть,
Уселась. Ждёт. В её дворец,
Вошёл водила, наконец.
Забрызганный в девятке грязной,
Ментами раненый, отвязный
Идёт бандитский экипаж.
Вслед парень молодой хромает.
Блатной мужик не понимает
И говорит: "Аллё, гараж!"
Вот у крыльца охрана ходит.
Друзей водителя теперь
В другое здание уводят
И глухо запирают дверь.
Наташа Палкина хлопочет,
С водилой побазарить хочет,
Откуда он, и кто таков?
"Граф Дулин, из Череповца!
Лишён недавно был свободы
За то, что скрыл свои доходы".
На кулаке наколка "зверь",
В Москву поедет он теперь.
С запасом новых пистолетов,
Наркотиков, ножей, кастетов,
Штанов спортивных всех расцветок,
Драгих духов от Хьюго Босс,
Златой цепочкой "От Ашота",
Набором запасных волос,
Потом ещё там было что-то...
Бывало где-то встретив друга,
С гитарой просто выступал:
С репертуаром Миши Круга
(Орал "Владимирский централ").
Уж стол накрыт; стоит еда;
Наташа жрёт нетерпеливо.
Дверь отворилась, входит Граф;
Наташа, перестав жевать,
Пытается спросить учтиво:
Зачем пришёл и надо чё?
Ответил Дулин: "Ничего!"
Подходит молча к ней. Садится,
В глазах огонь, в груди пожар
И начинает свой базар:
Ругает всех вокруг, бранится,
Почти меняется в лице.
(Жалеет о Череповце).
«А что не жрёте?» - О! болею.
Семья звала в кафе к пяти
А я, увы не смог! Слабею,
Боюсь, что не смогу придти.
И славу прежнюю в народе
Теперь не в силах я держать.
«Смотрю, одеты вы по моде...»
- Ну да... теперь учусь читать.
«У нас коты мышей рожают!»
- Что, правда?! Так на нас врачи
Практиковаться начинают?
Дай Бог, чтоб не попались мы!
«А где Череповец?» - Не близко
Проехать нужно через Бор,
Потом высокий косогор,
Потом... ну это перебор;
В сравнении с Москвою - низко!
«Я получаю перевод!»
- Ага! хотите поделиться?
Наташа начинает злиться. Граф поёт.
Да так ужасно, что покушать
Наташа так и не смогла.
Голодная из-за стола
Встаёт хозяйка молодая.
Граф, о девятке забывая,
Дивится, как она мила.
Проходит вечер незаметно;
Граф сам не свой; хозяйки взор
То притворяется приветным,
То рожу скорчит неприметно…
Настала полночь во дворе.
Давно охрана спит в передней,
И не скулит кобель соседний.
Чугунной битой сторож бьёт
Мальчишку влезшего некстати.
Наташа Палкина встаёт:
"Пора, прощайте! Ждут кровати!
Спокойной ночи!" Еле встав,
Обиженный, но нежный граф
Кусает руку ей. И что же?
Куда же подлость не ведёт?
Проказница - Прости ей, Боже! -
Тихонько графу руку жжёт.
Наташа Палкина раздета:
Стоит Алкаша перед ней.
Друзья мои! Алкаша эта
Напёрсток подарила ей;
Пьёт, ноет, мыться не выносит,
По улицам бутылок просит,
Порою с Палкиной вдвоём
Сидят и квасят под кустом.
С ментами ссорится отважно.
Теперь она толкует важно
О Графе, о деньгах его,
Не пропускает ничего -
Не понимаю, как успела.
Но Палкина ей наконец
Сказала: "Хватит! Надоела!"
Рукой махнула и... чепец
Легла и громко захрапела.
В своей машине между тем
И граф храпит уже совсем.
Проснулся вдруг и водки просит,
Охранники ему приносят
Бутылку, штопор и стакан,
Две пачки чая, кипятильник,
Шприцы стеклянные, напильник
И несработавший капкан.
В чужой машине магнитолу
Руками выдирает он.
И граф как-будто отвлечён:
Неуголовные заботы
Его тревожат; шарит он;
«Да что ли я с ума сошёл?
Что если можно?.. Нет, не можно;
Однако это невозможно;
Я, помнится хозяйку мыл», -
И Дулин фары выключил.
От печки жар его объемлет,
Не спится Графу. Мент не дремлет
И дразнит грязною рукой
В нём чувства. Сонный наш герой
Воображает очень криво
Хозяйки взор красноречивый,
Огромный корпус, словно танк,
Ужасный голос, еле женский,
Лица квадрат не деревенский -
Подсолнух лучше всех семян!
Он помнит вкус у крошки хлебной,
Он вспомнил, что когда-то так,
Она ему рукой небрежной
Свечой жгла руку; Он Дурак,
Он должен был подраться с нею,
Словить минутную затею.
Но время не ушло: Теперь
Он точно выломает дверь -
И тотчас, на плечо накинув
Большую сумку «Адидас»
Во тьме собаку опрокинув,
В надежде мстительных прикрас,
К Лукреции Тарквиний новый
Отправил перевод почтовый...
Так иногда огромный кот,
Укравший ухо у служанки,
Не может выбраться с лежанки:
Хромая медленно идёт,
Последним глазом не моргает,
Свалялась шкура, хвост играет
Разинув свой беззубый рот
От ожирения умрёт.
Влюблённый граф в потёмках рыщет,
С фонариком дорогу ищет.
Желаньем мщения томим,
Он еле дышит, еле ходит,
Боится, что цемент под ним
Рассыплется… вот он подходит
К огромной двери и слегка
Жмёт кнопку тёртую звонка;
Дверь тихо, тихо отворилась;
Он смотрит: простыня горит
И еле спальню освещает;
Наташа Палкина зевает
И притворяется, что спит.
Граф входит, медленно выходит,
Заходит снова, тормозит…
Наташа чешется, зевает
И оскорбительно храпит.
Граф кашлянул, потом ещё раз,
Наташа виду не даёт.
Граф начал топать, дверью хлопать,
Наташа Палкина встаёт.
Она, открыв глаза косые,
Глядит на графа - наш герой
Ей сыплет маты расписные
И огроменной кочергой
Ударить хочет одеяло,
Застав врасплох её сначала…
Но тут опомнилась она,
И, гнева гордого полна,
И в дополненьи, чувством мести,
Ударить хочет разов двести.
Под руку тут сковорода
Совсем нечаянно попалась
Вот тут Наташа оторвалась.
Граф Дулин собираясь духом,
Прицеливаясь, метит в ухо.
Не знаю, как попал бы он,
Горячкой белою пылая,
Лохматый пудель, вдруг залая
Прервал Алкаши страшный сон.
Услышав граф её походку
Он понял силы не равны
И руки вытер о штаны,
Разбив во тьме бутылку водки.
Как Он, Наташа и Алкаша
Дерутся остальную ночь,
Соображайте, воля ваша!
Я мог, но не хочу помочь.
Восстав из ада молчаливо,
Граф улыбается лениво,
Разделкой розовых детей,
Зевая, занялся небрежно,
И галстук режет неприлежно.
Расчёской мокрою своей
Не чешет лысины своей.
И чем он думает, не знаю;
Но вот его позвали к чаю.
Что делать? Граф, преодолев
Охрану и огромный хлев
Идёт.
Бандитка молодая
Под нос себе бормочет вздор.
И вилку под столом сгибая,
Сквозь зубы чешет разговор
О том, о сём. Сперва сдуревший,
Но постепенно осмелевший,
С ухмылкой отвечает он.
Пяти часов не проходило,
А он уже шутил про мыло,
И сдуру думал, что влюблён.
Вдруг грязь в передней. Входит. Кто же?
«Натаха, здравствуй!»
- Ах ты рожа!
Граф, вот мой Брат. Беда моя,
Граф Дулин. –
«Рад конечно я,
Но что за гадская погода!
В багажнике я видел ваш
Почти что собранный калаш.
Наташа! там у огорода
Мы задавили русака…
Не плачь, Наташа, там их много
Привозят их издалека.
Пожрёте с нами вы немного?»
- Да ладно, я уже спешу. –
«Не надо гнать, я вас прошу.
Сестра и я, костям мы рады.
Нет, Граф, останься!
Выпей яду!»
Тут все надежды потеряв,
Не выдержал усталый граф.
Уже вдали по косогору
Пикап кряхтит и лезет в гору.
Теперь к девятке пацаны
Несут спортивные штаны.
К крыльцу подъехала девятка,
Пикап вдали уже пылил,
И граф уехал… Тем и байка
Могла бы кончиться, друзья;
Но десять слов прибавлю я.
Когда девятка уезжала,
Сестра всё брату рассказала
И бегство Графа этого
В прокуратуре описала.
Но кто же более всего
С Наташей Палкиной смеялся?
Не угадать вам. Почему ж?
Муж? - Как не так! (объелся груш).
Но брат Наташи оскорблялся,
И говорил, что Граф дурак,
Молокосос; что если так,
Он графа землю жрать заставит,
А после кислотой ошпарит.
Смеялся Лидин; их сосед,
Барыга девяноста лет.
Теперь мы ничего не можем.
И даже в наши времена,
Сплотиться, чтоб к спине спина,
Не можем мы. Хоть лезь из кожи.