Агапову Алексею
На улице широкой Большой Пороховской
большой синяк от шайбы зрел под глазом;
за проволочной сеткой лифт хлопал день-деньской
дверями с помутневшим плексигласом.
А рядом – мост Горбатый и Охтинский погост,
прижатый архитекторской рейсшиной
чуть не к подъезду дома: канавы в полный рост –
империя тритонов и кувшинок.
Седое Зазеркалье! Вдруг вспомнится сильней
начальный класс на снимке: все – бок о бок,
и след замерзшей крови под светом фонарей
на льду хоккейных охтинских коробок.
С тех пор прошло полжизни, и век настал другой,
но никогда пьянящие вербены
мне не забыть у школы пятьсот тридцать второй,
Агапова, и Коневой Елены.
Наш угол безмятежный – соленый каравай –
оплаканный, застрявший в горле комом…
Маршрутом незнакомым проносится трамвай
в воронку между кладбищем и домом.