Шумел тростник, плескались утки,
Вокруг стояла тишина,
А я не спал вторые сутки,
Шла очень долгая война.
Штаб дал приказ: занять ворота,
Держать опорный пятачок,
И быстрым маршем, через болота
Солдаты сделали бросок.
Вдали звучала канонада,
В траве рос ландыш, как живой,
Вот, - жизни вечная отрада
Над раскаленною землёй!
Дымилась кухня, запах каши,
Висел походный котелок,
Мой взвод на отдых встал на марше,
И вился беленький дымок.
В еланях травы зеленели,
Сосновый бор клонил на сон,
Ласкали уши птичьи трели,
Кружился в мыслях эшелон.
Пропахла потом гимнастёрка,
Лежал в кармане образок,
Курил мой взвод одну махорку,
Луч нежил с лёгкостью висок.
Костёр потрескивал от сучьев,
Играли блики на воде,
Развеял ветер в небе тучи,
Дав солнца девственной листве.
И где-то звякали тарелки
И кто-то песню заводил,
Играли в ветках славно белки,
Ефрейтор шутки говорил:
«Сто грамм, товарищи, для духа
И фриц не страшен, бей его!
От перегара сдохнет муха,
Вот вам готовое кино.
А если будет жив, собака,
На штык немедля посадить!
И опустить в котел для страха,
Там с потрохами и сварить».
Тут и сержант поспел к застолью
И кинул встречный здесь вопрос,
На хлеб насыпал горстку соли,
Потёр немного красный нос.
«А еже ль в танке будет немец,
Здесь как прикажешь воевать?
Он ведь не дурень, иноземец,
Из пушки может пострелять».
«На каждый винт найдётся гайка,
И много ль нужно здесь хлопот,
В трак бросил камень и фуфайку,
Откажет гусеничный ход!
А там ведь дело наживное,
Гранату кинул прямо в люк
И всё покроется золою,
Вот немцу будет и каюк».
Солдаты дружно посмеялись,
Стоял в дозоре часовой,
И наши танки пробивались,
Рвались в победный, бравый бой.
Тянулись цепью эшелоны,
На фронт бросали моряков,
И люди ставили заслоны
От непростительных врагов.
По Волге плыли, плыли баржи,
Бойцы сражались за холмы,
И все готовились для марша
Поднять за Родину штыки!
Сжималась крепкая пружина,
Театр действий – Сталинград!
И как замедленная мина,
ОН стал для немцев сущий ад.
Ну, а тем временем солдаты
Уже дремали чутким сном,
Лежали кучкой автоматы,
Костёр дымился угольком.
А ветерок то нежил душу,
Хотелось просто полежать,
Упасть всем телом в зелень гущи,
О мирной жизни помечтать.
Опёрся я о ствол берёзы,
Представил дом родной в Твери,
Лицо родное – мамы слёзы,
С ее сердечностью любви.
Прошло уже два долгих года,
По почте вести шли чредой,
Жена отделалась от родов,
Отец работал в мастерской.
Мать до зари трудилась в поле,
Серпом косила хлебный злак,
А поздним вечером застолье,
Забиты окна в полумрак.
Но, был я счастлив, что все живы!
Грядет счастливый миг судьбы!
Народ в тылу неумолимо
Ковал победу для страны.
Так размышленья продолжались,
И вскоре мне приснился сон:
Как я с родными попрощался,
Печальный взгляд, слеза, перрон…
Народ толпится на вокзале
И материнские глаза
И говорят мне на прощанье:
«Не покидай сынок меня!»
Ее слова, как откровенье,
Не удержалась мать от слёз,
«Ты моя радость, моё рвенье!
Не страшен голод и мороз!
Живым ты только возвращайся,
Иконку свято береги!
Застигнет бой – всегда мужайся
И помни, помни о любви!
За твое здравие и силы
Молиться буду за тебя,
Ты возвращайся только милый,
Я буду ждать тебя всегда!»
«Да что ты мама, успокойся!
И слёзы горькие не лей,
Платком родная ты укройся,
Ведь тебе будет так теплей.
И душу вы не изводите,
Вам буду письма отправлять,
Себя родные берегите,
Врага нам надо побеждать!»
Звучит гудок неумолимо,
Вагоны тронулись вперёд
И на мгновенье всё застыло,
«Андрюша, где же ты сынок!..»
Я вскоре тут же и проснулся,
Протёр платком вспотевший лоб,
Лучу от счастья улыбнулся,
Из фляги выпил тёплый грог.
Шумел тростник, плескались утки…
И будто не было войны,
Цвели красиво незабудки
На островках большой реки.