За дубовым столом на веранде октябрьской дачи
после гама детей только гаммы просоленных крачек
будят памятью глянец затертых до дыр табуреток,
нотной тушью маслин принимая наследие лета.
Мы сидим, подпирая плечами плешивые пледы,
кроют крыши лысеющий толь косолапые кеды,
гнет грузилом удилище ветки гранат головастый,
и стучит по столу желтой дробью песочное счастье.
Локоток к локотку: подстаканники, колотый сахар -
мельхиоровый рай вдалеке от Христа и Аллаха,
от людей и вестей, и частей инородного света.
Виноградная вязь гладит прописью бязь парапета,
пишет детские сны каллиграфом святого обмана,
уводя изумрудными тропами в сторону Свана,
там, где сводит на нет знаменатель меча и орала
цифру прожитых лет, и большое не видится в малом.