с этим парнем можно молчать о вечном и смотреть, как пляшут в пространстве свечи, как их тени ловит собой парча удивлённых штор затемнённой спальни. он привык в дерьме быть, но чист кристально. с ним предельно просто про всё молчать. он над ней склоняется низко-низко, и когда лицо его слишком близко, тишина взрывает грудную клеть. и во тьме мерцает-дрожит эклога, в ней души становится слишком много, и тогда она начинает петь.
он сидит подобием Хиросимы, подавить пытаясь невыносимый в голове и сердце хрустальный звон. он не хочет слушать, он глухо воет, он рычит: «оставь же меня в покое», выдыхает в воздух бессильный стон, зажимает уши, кричит «довольно!», просто ведь душа – это очень больно, но она нещадно ему поёт. он тогда уходит за лунным блюдцем, чтобы никогда уже не вернуться, чтобы снова вечно искать её.