Я считал облака,
и мечтал, что всегда
будет солнечный день,
щебетание птиц.
И, мурлыкая, лень
подступала. «Кис-кис» –
звал, расслабив все члены,
растянувшись, объятый
упоительною истомой,
белоснежно-приятной.
Но всё померкло. Пение затихло.
Когда с востока вскользь мелькнула тень.
Звучанье арфы листьев приглушилось
раскатами грозы. И светлый день,
наполненный недавно сладкой дрёмой,
узнал,
что кроме голубых небес
и песни соловьиной томной,
есть гулкий свет
и дикий яркий блеск.
Уж в стороне
стою я, под навесом,
и наблюдаю,
как симфония дождя
звучит величественно,
что ли, с перевесом,
и заглушает песнь внутри меня,
оставленную
в солнечный полудень,
и сыгранную просто, от души,
на флейте солнца. Это чудо,
пожалуй что, и заставляет жить.