О этот пьяный ритм - мой друг и злая пассия.
Не надо больше, я и так уже сыта -
Поистончилась до пределов безобразия
Моя невиданная прежде красота.
Но ты не жди меня тоска в кафе за столиком -
Чуть-чуть ослабив зашнурованный корсет,
Я достаю, как тот факир из шляпы кролика,
Свой самый-самый невозможный аргумент.
Я достаю те голоса, и те проулочки
И аметистовый тот час клубится флер,
И три копейки стоят с пылу с жару булочки,
И раскрывает свою дверь фуникулер.
И проступают скверы те, и вот под горочку
Уже бежит по Фундуклеевской трамвай.
И на счет «три» он снова сложен по кирпичику -
Мой бутафорский нежно выписанный рай.
И там…там пишут письма и крахмалят скатерти,
И носят модницы гипюры и кримплен,
И автоматы с газировкой там в большой чести,
И друг есть друг, а гад есть гад,а лев есть лев.
Там трут мастикой пол, растут по косякам дверным.
Там птицелов - мой друг, и хочется дышать.
Там в сквере девочка с подтаявшим мороженым,
И обвинительного нету падежа.
И потому что там весь год цветут акации,
А с раскаленных крыш отлично виден пляж
Я пэлюю на ваши игры и дотации,
На толерантность и изысканный шантаж.
И там в гипюрово-крахмальной удаленности -
Вы мне простите,знаю, маленькую блажь -
В гробу я вижу ваши милые условности
И все подробности, и скверный климат ваш.
Я часто слышу дальний плач, а может ветра вой,
Но разгадать, что это значит, не берусь.
Я в славный город в кружевной мантилье розовой
В конце концов, уйду и больше не вернусь.
Мне снится платье ярко-синее в горошины,
И на исходе наступающей весны
Я стану девочкой с подтаявшим мороженым
И не почувствую я никакой вины.
22 октября 2006