Прости, что день уже прошел,
прости, что силы на исходе,
и кто-то линии проводит
отточенным карандашом,
пороча замысел Творца,
презрев сличение с натурой,
пятная грубой корректурой,
черты любимого лица;
и чья рука водить вольна
легчайшим пёрышком, которым
под нашим долгим разговором
уже черта подведена.
Касаясь сонного стекла,
неразличимые вначале,
глядят грядущие печали
в слепые наши зеркала:
кривя изломанные рты,
они скользят неутомимо,
как размалёванные мимы,
у нас укравшие черты;
и режиссером пантомим,
с его талантливостью злобной,
уже продуманы подробно
и жест, и пластика, и грим...
И только утро всё простит,
начнёт неспешную работу -
и нам, как узникам свободу,
былые лица воротит;
его последние лучи,
упав на пыльную холстину,
разбудят старую картину,
что много помнит, но - молчит...
1986