Прошлой ночью мне приснился сон,
будто я гулял в ржаном поле.
Светило солнце,
жужжали пчёлы,
шелестела от ветра рожь,
словно хотела мне что-то сказать.
И я был такой счастливый.
А потом я вдруг запнулся за какую-то ржавую железяку,
то ли плуг, то ли крюк,
и полетел в пропасть –
видимо, ржаное поле
заканчивалось обрывом.
Я падал в эту пропасть
и визжал как резаный поросёнок.
Ветер свистел у меня в ушах,
душа ушла в пятки и собиралась
вообще вылететь к чёрту из меня;
а я всё падал и падал.
И дна у пропасти не было видно.
Но вдруг прямо подо мной
появилась откуда ни возьмись
человеческая ладонь размером с баскетбольное поле.
И я на неё шлёпнулся со всей дури.
Но мне нисколечко не было больно.
Когда я посмотрел вверх,
то увидел морщинистое лицо какого-то старика
в красной охотничьей шапочке с длинным козырьком.
«Кто вы?!» - крикнул я ему.
«Сэлинджер,» - ответил он и улыбнулся.
Его голос прогремел как гром,
раскаты которого отозвались эхом в небе.
У меня аж уши от него заложило.
«А по радио сказали, что вы умерли!
А вы, оказывается, живой!» - крикнул я
и улыбнулся ему в ответ.
И так мы смотрели друг на друга
и улыбались как два клоуна,
минут десять, наверное.
И пока мы с ним смотрели друг на друга
и улыбались, вдруг ливанул дождь.
Ну, натуральный ливень,
как будто Бог открыл плотину на небе.
Не знаю как старик, а я весь промок до нитки.
А когда дождь закончился,
то в смеющихся глазах старика
я увидел две радуги.
И непонятно от чего
я стал вдруг опять такой счастливый.
А старик пророкотал мне своим голосом-громом:
«Передай привет своему другану Паскуале
и поблагодари его за письмо.
Я получил его несколько месяцев назад.
Пусть он не удивляется тому,
что я получил письмо,
которое он не отправлял,
ведь письма, как и
рукописи, не горят,
тем более ненаписанные письма.
Извинись перед ним,
что я не смог сразу же ответить.
Я был очень занят -
в последнее время над пропастью во ржи
стало гулять слишком много детей,
Холден Колфилд один не справляется,
так что я ему помогаю.
А ещё скажи Паскуале,
что ответ на его письмо я продиктую ему сам.
Только пусть он не пугается,
когда услышит мой голос во сне…»
И тут я проснулся.
Яркая вспышка
неизвестно откуда взявшейся в январе молнии
озарила мою спальню,
И в тот же момент я услышал сумасшедший грохот грома,
Как будто кто-то взял две горы
и хрястнул изо всех сил одну о другую.
У меня из окна чуть все стёкла не повываливались.
До сих пор в ушах звенит, ей Богу!