"А нынче пьют из Невки, из Невы,
Метровый лед коли хоть ледоколом,
Обмерзшие до синевы,
Обмениваясь шуткой невеселой,
Что уж на что, мол, невская вода.
Да и за нею очередь куда.
А тут еще какой-то испоганил
Всю прорубь керосиновым ведром,
И все, стуча от холода зубами,
Владельца поминают не добром:
- Чтоб он сгорел в аду,
- Чтоб он ослеп,
- Чтоб потерял он карточки на хлеб..."
Автор неизвестен.
"Умирать-то умирай, только карточки отдай".
1941 Печальное обращение к умершему: «Умирать-то умирай, только карточки отдай».
Осенью 1941 года город казался обречённым. Хлебный паёк, катастрофически уменьшаясь, дошёл до трагических 125 грамм «с огнём и кровью пополам». Эта формула, найденная тогда же Ольгой Берггольц, навсегда запечатлела трагедию страшной зимы 41-42 годов. Кровью расплачивались те, кто сквозь огонь доставлял хлеб в Ленинград. Стынущей в жилах кровью платили те, у кого не оставалось сил дойти до хлебной раздачи и съесть этот голодный паёк. По свидетельству современников, мысли о еде не давали ни бодрствовать, ни спать, уже сами по себе парализуя иссякающие силы.
В то же время смерть приручила к себе, стала обыденностью до такой степени, что люди удивлялись не столько тому, что не боятся покойников, сколько тому, что раньше, в мирное время, холодели от страха в тёмных подъездах, боялись безлюдных улиц, вздрагивали от неожиданного скрипа дверей. Трупы не успевали выносить из опустевших квартир, убирать с заледенелых тротуаров, хоронить на кладбищах. В иные дни число трупов переваливало за чудовищную отметку в 11 тысяч.
В этих условиях подвигом было не только выстоять, но и просто выжить. В эту страшную блокадную зиму стало обыденным, когда, терзаемые голодом, люди обшаривали негнущимися, истощенными пальцами карманы мертвецов в поисках спасительных и уже не нужных владельцу карточек. Имеем ли мы право с «высоты» нашей сытости осуждать их?
Что можно добавить к тому, что написано о ленинградской блокаде? Воспоминания и очерки, дневники и письма, стихи и романы, редкие фотографии и еще более редкие кинокадры, звукозапись и живопись, предметы блокадного быта и послевоенные памятники... Что можно добавить еще? Городской фольклор! Редкий, едва ли не случайный, чудом сохранившийся. Правда, в Ленинграде и во время блокады издавались сборники частушек, исполняемых профессиональными и самодеятельными артистами перед воинами Ленинградского фронта. Но они, как правило, имели авторскую принадлежность и отражали взгляд на блокадную жизнь извне, со стороны.
Остаётся только сожалеть, что образцов блокадного фольклора досадно мало. Во всяком случае, литературные материалы по блокаде в этом смысле непростительно бедны.
"Легенды и мифы Санкт-Петербурга"