1
Житель Северземельска, Полярнинска, Военморска,
Бранится на грязь, брюзжит на погоду, гордость,
Однако, ему знакома особого рода: глобус.
Найдя на его макушке родимый топос,
На низменные равнины, набитые как автобус,
Взирает он свысока. Замкнутый, как Ботвинник,
И с холодком в крови, точка – тире, морзянкой
С тонущей льдины: а – на… – хо – рет. Пустынник,
Читая, он курит "Приму" и пьет свой чифирь.
На улице ли Челюскинцев, или Фритьофа Нансена,
Бывает и он раздражителен, веря при том, что хамство
Свойственно людям с юга в степени "гугл": цифирь
С сотней нулей, что сниться вряд ли на полюсе может
Без мерзких мурашек. Липких, ползающих по коже.
Но не медведь же, право, белый, тем паче бурый,
В сны забредет? Апачи? Исключено. А куры…
2
Том куртуазной лирики под подушкой, выписка:
"Альба – жалоба, выраженная в стихах,
совместная – двух влюбленных: "Ах, ты рассвет, рассвет…
Не наступай". Рассвет не наступит, правда.
Разве в двенадцать двадцать… В тринадцать тридцать
Начнется уже закат. Что же ты, странный житель?
Как ты живешь без красок, травы, петушиных криков,
Ручья, что в апреле, жадный до половодья, рыщет,
Словно курсант в загуле, ищет, что обнажить
Можно, с чего покровы, стыд, может быть, основы
Морали, что зимней спячки, сосущей себя в берлоге,
Сорвать, но срывает только "губу" на пятнадцать суток
На хлебе и на воде – что ты оставишь миру?
Дочке – свою квартиру, сыну – мизантропию,
Любовь к одиночеству, Северную Одиссею
Джек Лондона, прочие книги, пластинки, что жалко выкинуть,
Марки – собрание детских зубчатых тайн, надежд,
Честолюбивых мыслей, желаний – не вовсе чистых,
Но от которых все же чья-то да жизнь зачлась.