В электричках одни огни, есть ли кто-нибудь в них живой?
Пробегали босые дни, поле плакало трын-травой.
Поле плавало вверх спиной – утопило своих мышат,
лютый ветер, худой, хромой, прибегал его утешать:
ты построено из вещей, из того, что всегда не ты, –
муравейников и хвощей, незабудок и немоты.
Половодье и водопой, самовольный весенний зов
промелькнут, пропадут травой, на тебя не надев оков.
Серый ветер, холодный волк, приходи ещё, обещай
и своих от чужих неволь поневоле не отличай.
Невозможны ни рай, ни яд, холода меня не берут,
беглецы мои не болят, мертвецы мои не поют.