Я знаю журавлей не понаслышке,
Я видел поэтическую тайну,
Раздавленную полевую мышку,
И клювы, что проворней, чем комбайны.
Я счастлив, что умру в белковом теле,
Которое есть глина и зола,
Пока нас не успели переделать -
Умру, любя и души и тела.