ЛАРИСА МОРОЗОВА
("Орленку" )
Начало в номере 32.
5.
И вот оно. Уже третий час отряд шёл, удаляясь от моря, Горы, покрытые кудрявым лесом, медленно отползают назад, а ребята добросовестно меряют дорогу запылёнными ногами в кедах. Саша, кляла себя за пресловутые две буханки: рюкзак немилосердно давит на плечи возле ключиц. На привалах она валилась вместе с рюкзаком на спину и лежала, пока её не ставили на ноги. Сама встать, похоже, она не смогла бы. В полдень впереди показалась деревня.
- Сейчас пить будем, - бодро сообщил Боря. Он немного жалел своих пионерчиков. Зря отказался от грузовика - шли бы сейчас налегке, а багаж дожидался бы их на месте.
«Нет, поход так уж поход, будет что вспомнить», - убеждил он себя.
- Веселей! - закричал вожатый растянувшейся цепочке ребят. Посреди улицы в луже мирно дремала огромная свинья. Все опасливо обходили её сторонкой, одной Саше непременно надо было потыкать хавронью прутиком.
Раздался устрашающий хрюк. Как быстро, оказывается, могут бегать усталые люди! Через несколько секунд пионеры, как голуби, сидели на заборах, а разгневанная свинья мчалась за Борей в конец деревни, где и загнала его на громадную айву.
- Ось я тебе! - закричала румяная тётка в фартуке. Она загналасвинью во двор и вынесла пионерам синее эмалированное ведро с водой. Боря попил последним. «Кто спугнул свинью?» - подумал он.
- Вожатый должен быть с народом, а не сидеть на ветке, - тихонько сказала за его спиной Саша.
Место для стоянки выбрано замечательное. Ровная полянка окружена деревьями, крутая тропинка сбегала к маленькой чистой речке. На деревьях висели зелёные твёрдые фрукты. Те, кто успел отведать их кривили ярко-оранжевые рты - это грецкие орехи, совсем ещё незрелые.
Только одно было нехорошо: справа к поляне подступали могучие заросли крапивы. За их широкой полосой заманчиво краснели деревья со спелым кизилом.
Эх, вот бы на компот набрать! - вздыхали ребята. Но подступы к кизилу со всех сторон надёжно охранялись крапивой.
- Ничего, - бодро сказал Боря, - у нас есть сухофрукты! А сейчас - всем на речку, ловить крабов на суп.
На сей раз Саша не выказала охотничьего рвения. С котелком в руке она шла почему-то в сторону крапивы.
- С ума сошла, вернись! - позвала Люба.
Но Саша уже была в страшных зелёных джунглях, её не достать. Отводя жгучие побеги руками, она бормотала под нос:
- Не кусается, ничего не чувствую, хоро-о-шая крапива...
«Господи, Боже мой, - в отчаянии подумал Боря, - куда ж её сейчас, в речку? Ведь живого места не будет...»
Тем временем Саша лихорадочно собирала в котелок кизил. Надо, чтоб хватило на всех, значит, придётся идти второй раз. Маленький котелок взяла…
Назад идти не так страшно. Преодолев «полосу препятствий», она выскочила на поляну, победоносно выставив вперёд котелок.
На её голых ногах и руках не было ни единого волдыря.
- От ведьмака! - восхитился Серёжка, - у нас в деревне такая есть - травы знает, кровь заговаривает. Та тоже голыми руками крапиву рвёт.
- Дурак!- обиделась Саша.
Боря забрал у неё котелок и пошёл за топориком. Полчаса он воевал в крапивных зарослях, прокладывал широкую дорогу к кизилу. Ребята плескались в мелкой речке и собирали крабов. Скоро вожатый спустился к ним и, найдя бочажок, полоскал в нём обожжённые руки.
Пока ставили палатки и стряпали обед, спустились сумерки.
Саша ела свою порцию пшенки, а рядом с ней в панаме шевелится большущий краб.
- Почему не дала на суп? - спрашивает Боря, заглянув в панамку.
- Я его отпущу, - с полным ртом ответила Саша, - только проверю, вправду ли он карандаш клешнёй перекусывает.
- Ты ему палец дай, - посоветовал Васька.
- Боря, хочешь, я одна всю посуду перемою?- искательно глядя ему в глаза, спросила Саша.
Вожатому такое рвение показалось подозрительным. Но Саша ничего не просила, и он, пожав плечами, назначил ещё двоих дежурных.
Они долго гремели мисками и ложками в темноте под обрывом. В зарослях зажигались большущие зеленоватые светлячки. Ребята придвигались к костру, начались разговоры, смех.
«Только бы всё это подольше не кончалось», - подумала Саша. В темноте сильно пахли незнакомые травы, оглушительно тарахтели кузнечики. Из зарослей бочком выплыла огромная луна. Её медовый глаз по-разбойничьи отливал кровью.
- Так, - Боря поднёс руку с часами к костру, - на четвёрки разбились, палатки приготовили ко сну. Задача понятна? Умываться и спать.
Народ весело сыпался по тропинке к речке, одна Саша деловито бренчала в сторонке посудой.
- А ты что? - Боре снова показалась подозрительной такая хозяйственность.
- Боря, - вылезая к свету и прижимая руки к сердцу, умоляюще говорит Саша. – Можно я не пойду в палатку?
- Это как?
- Я сюда свой спальник принесу, можно я тут до утра побуду? - у Саши не нашлось нужных слов, в важные моменты жизни она становилась косноязычной, - я никогда ещё настоящую ночь не видела, а, Боря?
Вожатый (кто его разберёт?) почему-то согласился, и счастливая Саша вприпрыжку понеслась в палатку за своим спальником.
- Только умываться всё равно пойдёшь! - закричал ей вслед Боря.
Господи, какое же это счастье - лежать на куче мягких веток, накрытых брезентом, смотреть, как прогорает посередине толстое бревно, положенное на костёр, как чиркают то и дело вниз с чёрного неба зелёные звёзды. Созвездия крупные, как светляки. Неба так близко Саша ещё никогда не видела. Ей непременно хотелось дождаться восхода солнца, но долгий день дал себя знать.
Она не слышала, как дежурные с длинными палками обходили лагерь дозором, как Боря кипятил чай, будил вторую смену дежурных.
- Спит Инфузория, а ещё восхода собралась дожидаться, - хихикает Дашевский, - тоже мне полуночница нашлась!
Боря молча погрозил ему кулаком и накрыл Сашу тёплым ватником.
6.
Эти павлины давно не давали Саше покоя. Из окон спальни было видно, как они разгуливают во внутреннем дворике за кухней. Следовало лишь дождаться дежурства, а дальше всё очень просто: Виталька будет чистить картошку один, а если спросят, скажет, что Саша порезалась и пошла в медпункт.
Павлин оказался проворным. Сложив хвост, как вязанку ободранных прутьев, он ловко отбегал на безопасное расстояние, по-петушиному переставляя ноги. Саша с сожалением смотрела на его хвост. В нём оставалось совсем немного ярких хороших перьев. Одно торчиало так удобно!.. Саша сделала длинный прыжок, и...
- Кто разрешил ловить беззащитную птицу?
Перед ней стоял старший вожатый Валера в синих шортах и в галстуке, из-под пилотки торчали такие же светлые кудряшки, как у Витальки. Совсем пионер, только на полметра выше. Глаза нестрашные. Может, пронесёт?
- Я не ловлю, мне только одно перо.
- Тебе перо, другому перо, с чем павлин останется?
- Да-а, он всё равно по грязи хвост возит, вон ни одного хорошего пера не осталось...
- Это его хвост, пусть что хочет с ним делает, - рассердился Валера, - тебе понравится, если из тебя перья дёргать начнут?
- У меня нету, - вздохнула Саша.
- Из какого отряда?
- Не скажу. Боря узнает, совсем перестанет меня учить плавать.
- Ага, значит, из тринадцатого. А что, плавать не умеешь?
У Саши навернулись слезы на глаза. У неё было столько надежд на море, и вот уж сколько времени она тут, а дело ни с места...
- Мне обязательно надо здесь научиться плавать, я так уехать не могу, - расстроено сказала она.
- Почему?
- Вы про подводных археологов читали? Они в Керчи целый город под водой нашли, и корабль, и разные амфоры там. Мы вот ходим, а раньше тут была древняя Греция. Не совсем тут, но тоже на Чёрном море...
Сбившись, Саша замолкла. Вожатый с интересом посмотрел на нее.
- Это у тебя, значит, отобрали вчера книгу во время обхода?
Саша горестно кивнула. Во время тихого часа она читала под простыней. Многие так делают, а попалась она...
- Испортишь зрение - не возьмут в археологи, - улыбнулся Валера. - А книгу я твою прочёл, интересная. Хочешь, научу плавать? - неожиданно предложил он.
Хочет ли Саша? Только взрослые задают такие вопросы.
У Саши появилась тайна. Каждый день после обеда, когда добрые люди отправлялись спать, она с деловым видом шла в пионерскую «выполнять важное поручение». За пазухой у неё был пакет с купальником и резиновой шапочкой.
На пляже - ни души. Саша зашла в воду по пояс и вздохнула. Наверное, Валера уже сто раз пожалел, что взялся за это дело. Она оказалась на редкость неспособной. Держат её - плывёт, отпустят - тонут руки и за ними всё остальное. Даром что она колошматила по воде, как колесный пароход.
Иногда Валера незаметно отпускал руки, и Саша плыла метр-полтора, но стоило ей заметить, что поддержка исчезла - в ужасе шла ко дну. Страшно представить, сколько солёной воды у неё набралось в животе.
- Ладно, вставай на ноги, - запыхавшись, сказал Валера.- Попробую научить тебя лежать на воде.
- Как?
- А вот как. Раскидываешь руки-ноги, как морская звезда, расслабляешься и висишь. Затылок в воде. Спина прямая. Давай. Давай-давай-давай!
Совершенно неожиданно всё получилось. Помогла морская звезда. Саша сразу превратилась в неё и колыхалась вместе с водой, не чувствуя тела.
- Поняла? Ну, надо же! - удивился Валера. - Мне бы сразу научить тебя этому.
Уроки продолжались. Саша по-прежнему плохо держалась на животе. Она столько сил тратила, шлёпая руками и ногами, что выдыхалась почти сразу. Правда, теперь она проплывала два-три метра на собачий манер, а потом привычно шла ко дну.
- Держи! Держи меня! - кричала она, из последних сил правя к Валере, стоящему в воде по грудь.
- Хватит, - сказал он и перевернул Сашу на спину. - Отдыхай. И сам тоже лёг на тёплую зелёную волну.
- Наверное, люди произошли от рыб, - задумалась Саша. Сквозь опущенные веки она видела красное-красное.
- Тогда уж от птиц, - возразил Валера. Вода держит, как воздух, и ты в нём паришь, машешь крыльями.
- Да уж, машу, - фыркает Саша. - Как паровоз! Птицы летают тихо.
- Ну почему. Они ещё как трещат крыльями, просто нам с земли не слышно. Вот научишься плавать, не будешь как паровоз, будешь как птица.
- Нет, - убеждённо сказала Саша. - Я от рыбы. Я всё это помню, понимаешь? И как вода качает, и как в глазах всё красное, и рук не чувствуешь. Я, когда научусь, буду плавать как рыба - всей собой.
- Всей собой?- засмеялся Валера. - А что, такой стиль тоже есть, «дельфин» называется.
- Вот я и буду дельфин.
7.
Сбор назывался «Я и мои увлечения».
- А ты что больше всего любишь? – спросила у Саши активная курносенькая Надя. Сегодня она была командиром.
Эти вечерние сидения у костра очень нравились Саше. За кругом света ничего не было видно, кроме зеленых светляков, а освещенные огнем лица казались лучше, чем днем.
- Лытать, - не задумываясь, ответила она.
- Летать?
- Не летать, а лы-тать. Как там Баба-Яга спросила у добра молодца: «Ты, - говорит. - Дела пытаешь или от дела лытаешь? – Саша, с трудом сдерживая смех, посмотрела на озадаченное лицо Нади. - Вот я, как останусь дома одна, закрываю все двери и лытаю, лытаю…
Народ начал смеяться. Вздохнув, Надя подступила с вопросом к следующему.
- Зачем ты ерунду о себе рассказываешь? – вполголоса удивился Боря. - Я читал твою характеристику, могла бы чем-нибудь хорошим поделиться…
- А зачем ерунду спрашивать, - подкладывая в костер сухие ветки, Саша пожала плечами. - Так я и буду при всех рассказывать... А в характеристике ничего про меня не написано.
- А про кого же? Две страницы там твоих подвигов, - усмехнулся Боря.
- Ну, это так… пионерское, - махнула рукой девочка. - Я каждый день другое люблю - рассказывать никаких сборов не хватит!
Всю ночь море ревело и грохало, ветер стучал фрамугами в спальнях. Утром дорожки были усыпаны сломанными ветками, купанье отменили. Все пошли на спортплощадку и, рассевшись по разным скамейкам, принялись репетировать.
Саша скакала по лавкам, удирая от справедливого возмездия толстого Вальки, которому она утром наложила в столовой полную тапочку манной каши.
- А нечего было разуваться! - кричала она, увёртываясь. - Я почём знаю, чья тапка! Гляжу... ой, мамочки... стоит под столом! Боря, ну скажи ему, чего он!
- Пойди сюда, кенгуру, - потребовал Боря. - Ты почему не записалась выступать?
- Я же хором пою! - сделала круглые глаза Саша.
- Все хором поют. Надо отдельный номер. Всех прослушаем, троих выдвинем на общий концерт.
- Не надо меня выдвигать. Я в школе у себя напелась.
- Значит, поёшь? Говори песню и кто автор. Будешь сейчас репетировать. Задача понятна?
- А кто подыгрывать будет? Я одна не могу, - заканючила Саша.
- Я, я тебе подыграю. Возьму у Валеры гитару.
- Тогда ладно. Только я автора не знаю. «Кто тебя выдумал?»
- Что-о?
- Я говорю, «Кто тебя выдумал?», песня так называется.
- Это тебя кто выдумал, - тихо пробормотал Боря.
За обедом Саша не сводила глаз с вожатского стола. Подаст или не подаст Валера условный знак? Валера допил кисель и, проходя к дверям, достал из кармана пилотку. Наденет ли в столовой или за дверью? Ура! Пилотка наделась за два шага от двери! Значит, сегодня они будут плавать.
Шторм стих ещё утром, небо было безоблачным. На пляже - всё как обычно, но что-то и не так. Саша засовывает косу под резиновую шапочку и собирается бежать к воде. Но... Весь берег покрыт прозрачной студенистой массой. Куда ни ступи - медузы. Их выбросило на песок штормом.
- Ну, чего ты там? - спросил Валера, стоя по колено в воде.
- Я не могу, - пятится Саша, - они живые!
Валера посмотрел в её испуганные глаза и возвратился. Осторожно взял её на руки и занёс в воду поглубже. Саша зажмурила глаза, чувствуя, как екает и проваливается куда-то в живот сердце. Но Валера уже выпустил ее.
- Плыви, золотая рыбка, - сказал он, глядя, как загорелые Сашины руки-ноги трепыхаются в прозрачной воде.
Вдосталь наглотавшись воды и честно отплавав своё по-собачьи, Саша перевернулась на спину. Волны, легонько пошлёпывая, отнесли их к буям.
- Я отсюда не хочу уезжать, - неожиданно заявила девочка. - Я здесь хочу остаться.
- Почему?
- Здесь одно сплошное счастье. И горы такие, и светлячки вечером, и море вот... - начала перечислять Саша.
- Дурочка, - тихонько говорит Валера. - Ты сама и есть счастье.
- Чего? Громче говори, вода шлёпает.
- Ничего.
А когда Саша уже оделась и собралась идти в лагерь, на берегу появился Боря. Он постоял, дожидаясь, пока его заметят, и медленно начал спускаться по ступенькам к пляжу.
Саша оглянулась. Валера, нахмурившись, кивнул ей:
- Иди, иди себе в отряд.
И Саша медленно пошла от моря. Наверху она оглянулась - Боря и Валера шли вдоль берега, и под ногами у них, наверное, пищали медузы.
8.
В концерте участвовали все: и старшие, и младшие.
Вожатые показывали забавные сценки; какой-то мальчик из Кирова, смешно окая, пел: «Дом го-рит, горит, горит». Бурятка Нина читала стихи Пушкина, читала совсем без выражения, но ей хлопали. А потом настал Сашин черёд.
Она вышла на сцену, и ей сделалось страшно - так много народу будет её слушать.
Освещена только сцена и ряды скамеек перед ней, а деревьев, окружающих площадку, не видно - точно зал с чёрными стенами... Слышно было, как в темноте шумело море.
Боря начал играть. Саша не слушала себя. Она думала, что всё это так необыкновенно хорошо, что она любит всех, здесь сидящих, любит всё вокруг: и этот тёплый морской воздух, и луну, и мошек, которые крутились вокруг фонаря.
- Где же вы, где же вы, счастья острова? - тоненько пела со сцены девочка с косой, и всем казалось, что где-то они есть, раз она спрашивает.
Последние дни замелькали, как стёклышки в калейдоскопе. Фотографировались, запасались сувенирами, обменивались адресами.
В один из дней после обеда Саша, запыхавшись, влетела в пионерскую комнату.
- Валера, давай скорее мне свой адрес и бери мой! У меня все уже взяли, - торопилась она, размахивая записной книжкой. И остановилась, глядя, как, отодвинувшись от стола, он качает головой.
- Что? Ты разве не возьмёшь мой адрес?
- Нет, моя хорошая, - забирая её тоненькие руки в свои, серьёзно сказал Валера.
- Но мы же потеряемся! - огорчённо прошептала Саша.
- Потеряемся, - согласился он.
- Но ты же меня забудешь!- чуть не заплакала она. Всё было так хорошо, они всем отрядом договорились переписываться, а потом встретиться здесь, у моря.
- Не забуду. И никто тебя не забудет. А встречаться здесь никому не надо. Человек не должен возвращаться туда, где ему было хорошо. Понимаешь меня?
Нет, Саша ничего не поняла. Она чувствовала, что счастье надо продлить, любой ценой продлить эту непрекращающуюся радость, которая была с ней целых полтора месяца.
- Почему не должен?
- Потому что тогда, если ты вспомнишь лагерь, в нем всё будет, как сейчас, и я буду; а если я вспомню - для меня ты будешь здесь. Не надо сюда больше приезжать. Обещаешь?
Саша кивнула, не отводя от него огорчённых глаз,
- Ну вот. А сейчас я наложу на тебя заклятие.
- Какое? - оживилась Саша.
Валера открыл ящик стола и достал длинное зелёное перо со сверкающим глазком на конце.
- Вот этим волшебным пером. И тогда, куда бы ты ни поехала, где бы ты ни была, счастье всегда будет с тобой. Всё, что с тобой будет случаться в жизни, всё, что ты будешь видеть и делать, будет необыкновенным и прекрасным. Даже самые простые вещи принесут тебе радость. Всегда. Всю жизнь. Вот.
Валера торжественно протягул ей перо. Конечно, это не от того павлина. У него не было таких перьев. Саша поняла, что говорить ни о чём нельзя.
- Ты придёшь проводить меня?- почему-то шепотом спросила она.
- Да, - тоже шепотом ответил вожатый.
И вот она стоит у автобуса, впервые добровольно держась за Борину руку, кругом – зарёванные лица девчонок, ребята тоже пошмыгивают носами. Саша пока держится. Никто не хочет уезжать, все льнут к вожатому, суют друг другу значки и камушки. Сашин галстук исписан пожеланиями и адресами. «Всю тушь извели, - грустно улыбается Саша. - Вон сколько теперь аквариумов остается...»
Наступают последние минуты. Из окна автобуса Саша видит стоящего под деревом Валеру. Он подпирает пальцем кончик носа и улыбается. А потом просто смотрит и не машет рукой.
За спиной остаётся ореховая рощица, санитарный корпус. В последний раз мелькает за двумя горами и поднимается синяя стена.
Саша проводит по щеке пером и чувствует, что сердце щемит больно и сладко, и отчего-то захватывает дух, как на качелях. Ещё немного - эти качели поднимутся, и она увидит синее море, чаек, зелёный лес. И эти качели всегда уже будут с нею.
Всю жизнь.