Ты такая земная... Ты снишься мне вновь этой ночью,
И звенят зеркала, потому что их много.
Я смотрю на ладонь. Что опять сам себе напророчу?
Чтоб отправить всё к чёрту – не хватает предлога.
Не хватает желанья. Поймёт лишь, кто долго страдает.
Всё равно. Наша жизнь – не монтаж кинофильма.
И тот кто не рискует особо – тот что получает?
Тумаки, как и мы – но не много, не сильно.
Вновь не верю – ни в Бога, ни в Ад и ни в Рай, только в чувства.
И когда наше личное Anno Domini
Истечёт и исчезнет, как грань между сном и искусством,
Ты останешься вечной моей героиней.
А писавший иконы расскажет всем-всем без утайки
Как кружилась на льду ты беспечно, бесшумно,
И как хрипло кричали от голода мокрые чайки
И как было солёно, прохладно, безлунно.
А на паперти сядет подобие копии тени
И священника дёрнет за шпагу под ризой.
Я искал, только в мире нет больше шелков и каменей
Для роскошных нарядов актёров репризы.
На развале камней, тех, что ранее были дольменом,
Яркий солнечный луч вновь напишет стихами,
Что хотел бы я стать в твоей жизни желанным рефреном,
Что хотел бы сказать, что не скажешь словами.
А на поле безбрежном, где средь серебра и бурьяна
Сторожами загадочной древней границы
Между жизнью и смертью зелёные дремлют курганы
Я усну (пусть не ночь), и ты мне будешь сниться.