В путь собравшись ночью, коробейник
вдруг увидел звездный муравейник.
Каюсь, я не сам изобретатель
этого сравненья, но огромней
и точнее нет, а кто писатель,
так сказавший, хоть убей, не помню.
Коробейник видел этот хвойный
мельтешащий панцирь, эти спины
мудрых насекомых, этот стройный,
весь в движенье, хаос муравьиный,
от него он взгляд отвел не скоро б,
хитрый деревенский полуночник
на степном проселке, если б короб
не давил ему на позвоночник.
(Прошлый век, деревня – все загадка
для меня, детали распорядка,
праздники, где мужики, кобенясь,
соблазнить пытаются красотку,
а она не смотрит, подбоченясь
левой, выгнув правую лебедкой,
и дрожит, как на газу кофейник,
и не знаешь, так ли было это
или нет, тут для меня секреты,
и наипервейший – коробейник.)
Да, так вот – он на степной дороге,
издали похожий на Кощея,
уперев в сухой суглинок ноги,
к мельтешенью в небе тянет шею.
Разве я могу сказать – он странен,
Нет, ничуть, ему завидный жребий
Выпал – современный горожанин
не заметит этой жизни в небе.
Коробейник нынешний – колхозник,
самочинный рыночный торговец,
чувствующий, как религиозник,
и угрюмый, будто беспоповец,
может, он и рад пойти под знамя
путаного воинства Христова,
только торгашу не место в храме,
ну а он культмассово-торговый,
может, по церквам ходить готовность
корни в нем давно уже пустила,
только вот мудреная условность
их обрядов – Господи, помилуй!
Вот и просочилась современность;
ну и что – компосты и комбайны,
зной, бензин, работа, ругань, леность,
праздник на селе – и это тайна,
танцы, клуб, приехавший затейник,
беспорядок, крики, драка, колья –
но и это совместимо с ролью
той, что исполняет коробейник.
Издали похожий на Кощея,
согнутый своим греховным грузом,
он стоит и к небу тянет шею,
с ним внезапным связанный союзом.
Тяжкий труд – пойди, реконструируй
чистоту в его застывшем взгляде,
эту неоторванность от мира,
эту независимость от клади.
Прямо по Толстому, с ним репейник
рядышком, как стойкости аналог, –
поучись! – а звездный муравейник
собран из иголок и мигалок.
И поэт, упрятанный под маской
умника, презревшего святыни,
может быть, во фразе только сказка
или только рамка по картине.
Словно бы по щучьему веленью,
ноги уперев в сухую глину,
в звездном небе хаос муравьиный
открывать – вот вам и откровенье.
Ты заметишь, он, они заметят,
и в молчании благоговейном
думаешь – мы в братстве муравейном
с небом, – значит, бога рассекретят…
На дороге закачались фары;
Коробейник – человек торговый:
– Стой, браток, подбросишь за целковый,
путь далек, а в коробе товары!
И поэт, смотревший на репейник,
взгляд подымет, думая: «Ну, что же,
я писал про звездный муравейник,
кажется, действительно похоже…»