Промозглый вечер. Грязь, заборы, дачи...
Здесь всё Вам незнакомо. Не иначе,
Вы заблудились. Свет от фонаря,
совместно с тусклым заревом заката,
ложится на оконце циферблата
недорогих, сидящих слишком туго
часов (подарок бывшего супруга,
оставившего после института
Вас с годовалым сыном). Три минуты
восьмого на исходе декабря.
И тишина. Вы мысленно плечами
со вздохом пожимаете, печали
не чувствуя. Вам как бы всё равно.
Что делать дальше – вам неочевидно.
На ваших туфлях слякоть, как повидло
на бутерброде. Холодно и сыро.
И нету ни желания, ни силы
искать тот дом, в который пополудни
Вас пригласил застенчивый сотрудник,
влюбленный в Вас бухгалтер Иванов.
По правде, Вам самой не очень ясно,
зачем Вы написали, что “Согласны
на Новый год с шампанским для двоих”
на оборотной стороне записки,
которую, во избежанье риска,
что разговор подслушают коллеги
(доносчики, моральные калеки),
он положил на столик ваш рабочий
и удалился. На записке строчки
каллиграфично складывались в стих:
“Осознавая, что для Вас я просто
невзрачный сослуживец, ниже ростом,
чем Вы – а значит полный идиот
с сомнительным мужским потенциалом,
рискуя показаться Вам нахалом,
провинциалом, полным нарциссизма,
и ретро-чудаком, который письма
тайком эякулирует стихами,
я всё-таки хотел бы вместе с Вами
отметить предстоящий Новый год...”
Напыщенно и даже не без злобы.
А самобичевание давно бы
пора перевести в разряд клише.
К тому же интересно, что он хочет
сказать таким неясным многоточьем
в конце своей записки: что за новость –
Ваш Иванов – подпольный Казанова!
Вообразите: сдержанный бухгалтер,
как аллигатор, рвет на Вас бюстгальтер!
От смеха станет легче на душе.
И всё же Вы ему согласье дали,
тем самым подтверждали: у медали
всегда есть тыловая сторона.
Вам тридцать три. Вы десять лет в разводе.
кто Вам еще писал стихи? Да вроде
никто и никогда... И кто посмеет
сказать, что эта мелочь не имеет
значения, и что не в этом счастье?
Соседка говорит о Вас: "Сейчас ей
уже не выйти замуж ни хрена"...
Не может быть! Всё врет она, скотина!
Вы молоды и в платье из сатина,
которое Вы носите в кино,
Вы выглядите лет на двадцать восемь.
Но разве в этом суть? Давайте спросим
(и в сотый раз Вы спрашивали снова,
уставясь на записку Иванова):
куда на Новый Год еще идти Вам,
какая есть у Вас альтернатива
тому, что предлагает Иванов?
Звала соседка много раз вот: Надя
(ровесница и тоже разводная).
Вы много лет встречали с ней вдвоем
сей депрессивный и никчемный праздник.
А утром шли домой, как после казни,
где Вы с Надюшей были палачами,
огромными ножами, как мечами,
на части разрезая мертвый фаллос
сухого сервелата, из бокала
портвейна выпивая водоем...
Итак, Вы заблудились. Вы бы явно
блуждали здесь всю ночь, когда б не я, но
я Вас искал, и, к счастью, Вы нашлись.
Да, я бухгалтер и поэт не новый,
с простейшей из фамилий – Иванов, и
давайте, вместе на год постареем:
теплом вина, теплом от батареи,
теплом души друг друга обогреем.
Смотрите: полночь близится! Быстрее!
Давайте, залезайте в “Жигули”!