Приехав в Амстердам, он снял квартиру
на чердаке. Скрипели половицы,
и пыль роилась в солнечных лучах,
и пахло сыром и мышиным ядом...
По городу блуждал он, как по миру,
подружка (кривоногая девица
с особенною искоркой в очах),
послушно семенила где-то рядом.
(Когда её, молоденькую, мать
водила на осмотр к врачу-светиле,
тот, нервно теребя своё пенсне,
рассматривал её кривые ноги,
но слова "рахитизм" не стал писать,
а написал, в малопонятном штиле:
"изгибы со стремлением вовне,
но для ходьбы не вредные" в итоге).
И вот они, как призраки в пальто,
по мостовым, каналами одетым,
скитаются без цели, заходя
в кафе, с утра курнуть бразильской дури.
Он деньги от отца пускает в "толк":
онейромант, мечтавший стать поэтом,
бездельник, старомодный негодяй,
укрывшийся - не от житейской бури,
а от кромешной пустоты внутри,
надев потёртый капюшон, на память
зубрит названья улочек, мостов
и низкопотолочнейших кофеен.
Она же - вальс по жизни (раз-два-три)
интуитивно щупает стопами
и носит мини-юбку, зная, что
в его глазах она стройна. Как фея.