На кръв и на терор ухае термидор.
В Париж вилнее чума, разбита е Вандея.
Нима ще ни убият? Нелепо е! Позор!
А Вие, обич моя, магия сте, Медея!
И гибелта на краля забравена почти е,
а плебесът ликува, изпълнен със злорадство,
но нека, voila, за Вас маркизо пия
в мигът на свобода, и равенство, и братство.
Vae victis, господа - законът на народа!
Това е свободата – изява в пълна мера!
Ни отдих, ни покой не знае ешафода,
летят главите, сякаш листа през вандермера.
Завесите да спуснем, маркизо. Портиера
пратете за шампанско. Телата ни в картина
фриволно да се слеят, дорде Робеспиер
дамоклево ни дебне със свойта гилотина.
И нека да беснее необуздан Конвента,
и нека ни осъжда на смърт за благородство.
Бъдете с мене Вие в последните моменти
и същността разкрийте на свойто превъзходство.
Порочна и развратна бъдете с мен, мадам
дори да Ви се струва, че всичко е излишно.
Използвайте момента за сетна обич, знам,
че предстои ни скоро да бъдем при Всевишния.
26 июля 1794 года
Кровавый аромат вдыхает термидор.
Объят чумой Париж, задушена Вандея.
Ужель нам умирать? Какой нелепый вздор!
Ведь вы, моя любовь, волшебны как Медея.
Уже почти забыт день казни короля;
Ликует подлый плебс, исполненный злорадства.
И все ж я пью за вас, маркиза, - вуаля -
В час шабаша свободы, равенства и братства.
Ве виктис, господа, таков закон, и вот
Свобода их себя явила в полной мере.
Ни отдыха, ни сна не знает эшафот,
И головы летят, как листья в вандемьере.
Опустим же скорей, маркиза, шелк портьер,
Украсим интерьер фривольною картиной
Сплетенья наших тел, покуда Робеспьер
Дамокловой своей не съел их гильотиной.
И пусть себе вовсю беснуется Конвент,
За аристократизм нас присуждая к смерти,
Вы истины своей ловите лишь момент,
Пусть ангела из вас сейчас изгонят черти.
Развратнее ста шлюх скорей спешите стать,
Пусть это вам отнюдь не кажется излишним,
Ловите свой момент, вам надлежит предстать
В ближайшие часы перед самим Всевышним.
Александр Скиба