Чуть брезжит утро и заря ступает важно,
Прохладой с моря веет утренний поток;
Проходит ночь и соловей поет протяжно,
Ликуя первым, что испил лучей глоток.
За ним шумят ветвистые дубравы,
Как стройный хор вещают величаво,
И изумрудною росой укрылася листва;
Вот птичий гомон, словно детвора
Меж веток с трепетом летает,
И самый крепкий сон растает
Под первым натиском утра!
Идет поток неистощимой жизни!
Не встретив пред собой преград,
Вот город захватил, не ждя за то наград;
И белый мрамор колоннад,
Слепит глаза уж детворе капризной.
Вокруг все полно до избытка жизнью,
И каждый человек тому б казалось рад.
Ликует Кесария, светом облачившись!
Дворцов повсюду, храмов, анфилад,
В великолепии стоял холодный ряд,
Над зеленью природы возносившись.
Архитектура стройна, как отряд,
И моря вод бескрайние просторы;
Галеры, лодки, горды паруса,
Пугливых чаек крик и шумных вод краса,-
Любого путника пленяет вольны взоры.
Здесь суетливый город шумно жил,
И жизнию бесстрастно побеждая,-
Красу земли камнями заграждая,
Для многих судеб он приютом был.
И Ирода дворец стоял столь величаво,
Что многих в трепет он вводил, -
Приют царям земным то был, -
Наместник Рима Фест там ныне правил,
И Иудеей всей руководил.
В дворце сегодня шумное собранье,
Всю знать к себе наместник пригласил,
И распалялся любопытства жаркий пыл
Тем узником, что родины изгнанник.
За ним уж Фест послал своих людей,
Но прежде в залу, с пышностью великой,
Взошел Агриппа царь с сестрою Вереникой;
Рукоплесканий шум ниспал к ногам царей, -
Они известны были Иудее всей;
За ними узник в зал суда вошел смиренно,
Окруженный уж свитою иной, -
Два римских воина вели перед собой,
В оковах Павла, с ликом вдохновенным.
Со трона начал Фест, взмахнув рукой:
"Агриппа царь и все, кто ныне с нами,
Пред вами тот, о ком я говорил.
Ученьем новым иудеев он смутил,
Что - "смерть ему" - пред мной они кричали.
Но поискав, нашел, что ничего,
В нем нет, достойного такого наказанья,
И августовский суд уж ждет его признанья,
Но прежде выслушаем сами мы его.
Поскольку в деле сем нет верных показаний,
То ввел его я, царь Агриппа, пред тебя,
Для рассмотрения, ведь было б худо зря
На кесаревый суд послать без притязаний".
И вот он к Павлу речи переводит:
"Позволено тебе ответить за себя".
Простерши руку он речет свои слова,
И полный зал ему вниманьем вторит, -
"Агриппа царь! Почел счастливым я себя,
Что пред тобой имею право защищаться.
И иудеев обвинений мне ль бояться,
Да и обычьи спорны их известны для тебя.
И, посему прошу, внемли великодушно, -
Согласно царь внимал и Павел продолжал, -
Всю жизнь от юных лет я провождал
Среди народа моего, и если это нужно,
То каждый б Иудей об этом вам сказал;
В ученьи фарисейском возрастал,
Отцов преданий строго я держался,
Был поощряем, в этом утверждался,
Но перед вами за надежду я предстал, -
Обетования надежду, данную нам Богом, -
Израилю, двенадцати колен отцам,
В служении усердном с ними сам
Хранил я верность пред моим народом.
Из смерти воскресенье Бог нам обещал,
И во Христе Он обещание исполнил,
Благою вестию сердца людей наполнил,
И возвещать об этом чуде посылал...
Увы, я был тогда в числе тех многих,
Кто весть не приняв, Божью церковь гнал;
Влачив за волосы в темницы заключал,
При убиеньи их давал на то свой голос.
К ним яростью чрезмерною дышал,
По Синагогам понуждал хулить Иисуса имя.
За тем же шел в Дамаск, вдруг, помню я как ныне,
Меня и шедших свет небесный осиял.
Все пали на земь, властно молвил голос:
"О Савл, Савл! Что же гонишь ты меня?
Трудно идти тебе против рожна",-
Казалось в трепете дрожал мой каждый волос.
"О, кто Ты, Господи? - я в страхе вопрошал, -
Я Иисус Христос, которого ты гонишь,
Но ныне встань, мои слова исполнишь,
Я для того явился и тебе призвал.
И более сего тебе Себя открою,
Взяв от народа моего к язычникам пошлю,
Им чрез уста твои спасенье возвещу,
И милости своей от них уже не скрою,
Глаза открыв их к свету обращу,
От власти сатаны им дам служенье Богу;
И со святыми жребий разделить уж могут,
Чрез веру в Мое имя их грехи прощу!"
Тому же царь я не противился виденью:
Сперва Дамаск услышал, а потом Иерусалим,
Что примиренья с Богом путь один, -
Чрез покаяние и греховных дел забвенье.
В том слове как стоял, так ныне я стою,
И лишь за то меня схватили иудеи,
Что возвещал открыто всем Иисуса Назорея,
О воскресении Его и вам провозглашу!"
"Правитель встал, - безумствуешь ты, Павел,
Излишняя ученость довела тебя!", -
И Фест с надменною усмешкою направил,
На Павла взгляд свой, полный торжества.
"О, нет, достопочтенный Фест,- ответил Павел, -
Я не безумствую, лишь истины слова,
И смысла здравого полны мои уста,
И Иудейский царь об этом знает,
Я потому пред ним так смело говорю.
Отнюдь не верю, чтобы то было сокрыто, -
Скажи, пророкам веришь царь Агриппа? -
Ты веришь, знаю, но ответ твой все же жду".
Агриппа - Павлу: "Ты меня не убеждаешь,
Христианин, увы, не выйдет из меня!"
Но Павел отвечал: "Молил за то я Бога,
Чтоб, кроме этих уз, здесь были все как я!"
Со словом тем сидящие поднялись:
Правитель, царь и Вереника, их друзья,
Отшедши меж собой совет ведя; -
"В нем явно нет вины, - взаимно соглашались, -
Достойной уз иль смерти, но коль он,
Суда у кесаря искал, на суд его пошлем!"
И вот уж стражею ведом, апостол тихо удалялся,
А где-то шторм на море приближался,
И мрачных, грозных туч теснилась череда,
В пунцовый небосвод оделась Кесария вся!
И резкие ветров порывы крики заглушали
Рабов и воинов, застигнутых врасплох,
И горе рыбаку, коль оказался плох,
Его челнок, на море волнами метаем!
Слышны раскаты грома, молнии сверкают,
И волны с ревом бьются о скалу,
Грозясь смести с земли границу ту,
Что море бурное с землею разделяет.
Дрожа от холода и тьмой ночной стесняем, -
Лишь лепесток лампады робко млел,
Там Павел вдохновенно вдаль смотрел,
В молитве трепетной ко Господу взывая,
Нет, не себе получше участи желая,-
Тем, кто благою вестью тронут был,
Кому в скорбях он проповедь дарил, -
Об их спасении он Бога умоляет!
Так слава благовестия Христа
Рекой живою землю наполняла,
Лилась в сердца, погибших оживляла,
И с Библией нам в дар принесена!