«Вспомни, какой мой век: на какую суету
сотворил Ты всех сынов человеческих»?
Пс. 88, 48.
Живёт себе человек, и чем дальше – проще,
всё проще и глубже глядит человек на вещи.
Старьёвщик Ефам на судьбу никогда не ропщет,
он скуп на слова, отрешён и совсем не сведущ
в курсах на рынке правд, но зато, он дока
в ценах на время, что, еле дыша, ютится
в утлых часах, и на свет, погружённый в стекла
масляных ламп и в проваленные глазницы
гипсовых римских голов. В запылённой лавке
латаных древностей, словно в ковчеге Ноя –
всяческой твари по паре – брелки, булавки,
маски, картины, куклы с их заводною
шаткой походкой – весь тлеющий мир, который
непостижим и разрознен, текуч и зыбок…
В датских и прочих отечествах бедный Йорик,
Йорик живей всех живых, как и прежде, ибо
всё возвращается в прах, обращаясь снова
тайной, симметрией, почвой, пыльцой, дыханьем
блудного ветра – всей сутью своей, основой
коловращенья вещей… Бог с тобой, лехаим,
старый еврей, пусть тебя берегут глазастый
бронзовый Ра и фарфоровый сонный Будда.
Ты по утрам говоришь им негромко – здравствуй,
слышишь, они отвечают тебе – всё будет,
как и должно быть… Ты чувствуешь? – здесь подспудно
вещи вмещают мир, словно мехи вина,
вещи – вместилища, вер и времён сосуды,
и только жизнь необъятна и неизбывна…