Ты горделив, ты вышел статью,
И поклоняться я готов
Холста безмолвному распятью
На геометрии брусков.
Но эту даму, деревянный,
Оставь в покое, и не клей.
От чая ты не будешь пьяный,
Ты разбавителя налей.
Любуешься куском фанеры:
Опять здесь краски, как попало!
Да, есть в ней что-то от Венеры:
Вот, в этой линии лекала,
Отверстие косящим оком,
Масленки съехавший зрачок…
Тебя задел я, ненароком?
Не обижайся, дурочек!
Ты только вспомни, сколько лет
По ней скользила кисть игриво,
А твой зубчатый эполет
Держал подрамник за загривок.
Как часто ярких красок тубы
На край палитры приседали.
Мазки щетины были грубы –
Она привыкла: так ласкали.
Её нашел я на пленэре.
Наверно, кто-то обронил.
Во что-то искренне поверил,
Зачем-то чистил и скоблил.
И был услужлив мастихин,
Презрев насмешливые взгляды,
Счищал он краски, как грехи,
Всегда испачканный, но рядом.
А, впрочем, это ведь другая,
Ту унесло реки теченьем;
И где-то, краскою играя,
Готова к новым отреченьям.
Мольберт, ты помнишь: месяц плыл,
Как в ореоле обручальном,
И тех минут остывший пыл,
Не преднамеренный – случайный...
Забыл я вкус заварки чайной,
И ко всему уже остыл,
Палитру дней моих печальных
Я тоже, кажется, забыл.
***