Спят посеревшие снега
в последнем мартовском покое.
Сорочье время воровское
зовёт меня с собой в бега
туда, где в прошлом, за рекою,
нет друга.
Но и нет врага.
Там ждёт меня мой детский клад
вещиц наивных и блестящих,
и нет нужды быть проще, старше.
Там старый дом и старый сад.
Там не дадут пропасть пропащей
и уберут подальше яд.
Там можно плакать, и просить,
прощать, не ожидать расплаты,
носить единственное платье,
смотреть без страха на часы,
любить и вёдро, и ненастье,
и шёпот тоненьких осин.
Ну что ж, наверное, пора.
(Но как легко слова даются,
когда не нужно больше врать...)
Из бесприютного приюта
бегут последние минуты.
Прощай, мой друг.
Прощай, мой враг.