Н И К Т О
Ночь.
Гроза белым мелом обводит контуры мира
И тут же стирает.
Мрак.
Каждую ночь
Соседскую девочку провожает некто с зонтом и в калошах.
Каждую ночь!
Гроза белым углем обводит её фигуру
И тень от зонта
И тут же стирает их.
Каждую ночь
После того, как она исчезнет,
Зонт и калоши ещё долго стоят на улице.
Каждую ночь!
Я однажды не выдержал:
- Эй, кто бы ты ни был, зайди! -
Гроза белым углем обводила контуры мира,
И я различил слабый стук.
Я открыл дверь -
Передо мной стояли зонт и калоши,
Зонт и калоши,
А дальше следы, ведущие из ниоткуда.
Я покорно принял зонт и в угол поставил калоши
И не гасил до утра в комнате свет.
Днём я обнаружил, что зонт и калоши исчезли.
И в эту ночь
Гроза белым углем обводила контуры мира
И тут же стирала.
Мрак.
И в эту ночь
Провожал её некто с зонтом и в калошах.
И в эту ночь!
Гроза белым углем обводила её фигуру
И тень от зонта
И тут же стирала их.
До утра улицу стёрло - всю!
Со следами калош в пустоту обрывалось пространство,
И девочки той больше не видел никто.
Б А Б О Ч К А
Я стоял на посту,
на котором стреляют на шорох,
если желают живыми вернуться домой.
В воздухе стало странно мерцать и блестеть,
и я уловил в нём дыхание лишнего звука.
По долине катился
копошащийся шёпот, шуршание, шелест и плеск
туго сцепившихся бабочек.
Циклон насекомых накрыл меня с головой.
Я задохся, ослеп и упал,
но вспоминаю, стрелял -
три раза, и все наугад.
Как только рассеялось,
я обнаружил в долине
три длинные тени расстрелянных бабочек,
отброшенные от меня.
Две уходили вдаль,
а третья была покороче
и обрывалась о тёмный предмет.
Я подошёл,
по нити запёкшихся тварей
я подошёл.
Это был человек,
в его теле порхала последняя бабочка.
1967