Cловно в сердце тромб, этот гром в метро, не эпоха поди дефицита!
Между «контра» и «про», будто ток по про… человеко-эритроциты…
Нам всего хвата…И жратвы, и братвы. Поездов, батареек, пластита,
лже-пророков, лесов, меди для проводов, чтоб убавить ещё плесбицита.
Что ещё прихватить – человек –пластит на тот свет в твой раёк шахидский?
Пол- вагона рук-ног - и аллах простит? И в награду ковер персидский?
Ах, алла – эскала –, знать, была не была , подними нас на эскалаторе.
За что жизнь отдала? Вот такие дела. Мы, как вспышка, в адронном колайдере.
Из каких теперь состоим частиц? Веры? Боли? Тоски? Неверия?
Человек –пластит что-то сжал в горсти – весь-сплошная антиматерия.
Бледный конь хромой - по Москве самой. Пышет Савенков папироскою,
а на мониторе, в том людском заторе то ль шахидка, то ль Софья Перовская.
Неужели же зайчик рекламный засел – в голове под платочком траурным,
проводочка два да комплект «Дюрасел» , чтоб навечно отправиться к праведникам?
То ль усатый в трубку табак набивал, то ль Цхинвал брала артиллерия,
придавила пальцем –и как не бывало – ни материи, ни антиматерии.
Собирала святая мужа в мешок, по вещдокам версию «выкатили»,
доктор – шприц, лица-ниц, да с газетных страниц – все политика с аналитикой.
Мраморело метро, как надгробье одно да маячили нимбами выходы,
холодело нутро, словно морг,- ледяно, но тепла хотелось да выть от беды.