СООБЩЕНИЕ НА ПЕЙДЖЕР: ТРЕБУЕТСЯ АЛЬТИСТ.
Сколько я помню себя, с детства... Пожалуй, с самого раннего детства, с того времени, с которого, пожалуй, может помнить себя ребенок, я всегда мечтал научиться играть – и ИГРАТЬ!!! – на скрипке. Я помню, как я просил, умолял, чтобы родители отправили меня в музыкальную школу. . Но в ответ не слышал даже обещаний. Мол, ни к чему тебе. Когда я слышал то от соседей, которые время от времени включали громкую музыку, то по телевизору (а тогда ежели что и передавали, то, в основном, классику), скрипичные произведения… Например, «Игорь Ойстрах играет Паганини», я отключался от всего, что меня окружало, и слушал, слушал. Время шло, но мечта моя так и оставалась мечтой. Дальше все шло просто и банально. Окончил школу, 8 классов, потом ПТУ, потом к родителям на завод. Слесарем. Какая тут мечта о скрипке? Помню, пришел в вечернюю музыкальную школу. Спросил, а возьмут ли по классу скрипки? И меня попросили посмотреть на свои пальцы. «Ну, какой же из Вас скрипач?» Я посмотрел на свои пальцы: действительно, грубые, заскорузлые какие-то. И я уж было попрощался со своей мечтой.
И с друзьями, или как уж я должен был их понимать? В общем, напился.
Просыпаюсь утром. Где я? Что это рядом со мной так назойливо пищит? Поискал. Пейджер. Откуда? У меня никогда не было никакого пейджера. У нас дома даже домашнего телефона-то не было. Я так и не понял, где же я нахожусь, но пейджер нашел. Сообщение: «Требуется альтист». Это мне? Вновь посмотрел на свои руки. Да нет, мне – это уже вряд ли. Но там далее: пройдите к такому-то телефону-автомату, позвоните по такому-то номеру. Какое пойти. Мне с Литейного, да до «Васьки»? Ночью? Пешком? А мосты? Еле дожил до раннего утра, пошел до моста, доплелся до Василеостровского (а голова болит!!!) Позвонил по указанному телефону. Записал адрес. Василеостровский, такая-то линия. Почти до Стрелки. Но пошел.
Дошел. Дворы. Арка. Какой-то подвал. Спустился. Прошел одну темную комнату, другую. Вышел в следующую. Яркий свет, посреди комнаты стол, а на столе… Я не знаю отличия между альтом и обычной скрипкой, но тут сразу понял. И это все для меня?
Подошел к столу, взял инструмент в руки. Взял смычок. Приложил к струнам… Музыка. Это я? Я, которого по части музыки отвергали везде. Я? Чьи руки кроме напильника ничего взять были не в силах? Это плачу я? Я, который до сих пор думал, что не умею?
Он играл и играл. Он играл никому неведомую мелодию, которой, кроме как в его душе, нигде больше не было. Он никогда в жизни не умел плакать. Слезы просто катились по его щекам.
Утром приехала милиция, долго разбирались, выясняли, чье же тело лежит у контейнера с отходами. Глаза его были закрыты, но по недвижному уже лицу его было видно, что он был счастлив.
В руках его остыла скрипка.