Гоше
***
В жизни женщины может быть много мужчин –
не с одним танцевать, не с одним целоваться!
Но всегда в её сердце живет тот один,
с кем ей, трижды расставшись, вовек не расстаться.
С ним рассветы встречать, даже если другой
ослепил фейерверком короткого света.
Он, невидимый, вечно стоит за спиной,
заслоняя собою от зноя и ветра.
Среди тысячи лиц узнаваем, как бог,
он спасенье от всех на земле одиночеств.
Он – маяк всех морей, горизонт всех дорог,
даже если другой выстлал звёздами ночи.
В жизни женщины может быть много мужчин.
Но единственный взгляд, ей ниспосланный свыше –
провиденье, судьба, всех забот её клин.
Где бы он ни летал, им всегда она дышит.
Уплывая в закат, в неизбежный полёт
его руку в своей она держит незримо.
И ласкает его, и прощения ждет,
и уносит с собой за черту его имя.
***********************************
КОТ В МЕШКЕ
Мешок в ряду не выделялся —
обычный штопанный пузырь.
А кот хорошим оказался:
мордастый, рыжий богатырь.
Не медалист, но не блохастый,
не дармоед и не драчун.
Ловить мышей почёл за счастье,
к тому ж мурлыка и баюн.
И угостить его не жалко,
и шёрстку вычесать не лень.
С тех самых пор слыву хозяйкой,
оберегаю даже тень.
И я его не выбирала,
и он меня не выбирал.
Но если всё начать сначала —
каких ещё желать начал?!
СЕРВИЗ В ГОРОШЕК
Сидим и смотрим. Солнце на столе
хозяйничает: стелется и мажет
само себя на хлеб навеселе,
огнём горит – без дыма и без сажи.
Сидим и смотрим: дерево в окне
мигает переливчатою тенью.
Зелёное и бодрое вполне,
послушно отдается дуновенью..
Сидим и смотрим: надо б побелить,
замазать паутинки в терракоте,
щиток к камину ближе притулить –
недолго хорохориться погоде.
Сидим и смотрим. Щуримся на свет,
вдыхаем воздух спевшимся дуэтом.
Сервиз в горошек – старый душевед,
глядит на нас с улыбкой из буфета.
***
В проулке балуется ветер,
шуршит остывшею листвой.
А я живу на этом свете –
ты это помни, дорогой.
Пока теплы мои ладони,
пока хочу тебя обнять –
ты это помни, помни, помни!
Не заставляй напоминать.
ПРИКРЫЛИ МЕНЯ!
Приручи меня, прикрылИ,
подними меня над толпой,
оторви меня от земли,
но не дёргай наверх стропой.
Спелым ветром в меня вселись,
что не сушит счастливых слёз.
ПрикрылИсь ко мне, прикрылИсь,
отними у крючков и лёс.
Укради меня у болот,
преврати мои дали в близь.
В полпути до святых ворот
прикрылись ко мне, прикрылись.
Подыграй на луче любви.
Не столкни в печаль, не сорвись.
Соживи меня. Оживи!
Прикрылись ко мне, прикрылись.
***
Давай погуляем по карте,
потыкаем пальцем – авось,
окажемся где-нибудь кстати,
где лучше бы нам зажилось?
Своими придемся по духу,
и статью в одно, и лицом...
Довольно мотаться по кругу,
уедем – и дело с концом!
Здесь все на опасном пределе,
здесь люди друг другу враги.
Пока не совсем озверели,
пока не совсем старики -
уедем! Ведь где-то же нужно,
чтоб Бог с высоты отдыхал!
Вдруг где-нибудь в гавани вьюжной
не умер еще идеал?
***
Если б знать чего хочу,
если б цель какую видеть,
но...сорвалась и лечу.
А куда? Куда уж выйдет.
Дети так играют: рвут
воздух грудью, забываясь,
и бегут, бегут, бегут,
и дорог не выбирают...
Так и я: бегу, лечу
и во все больное горло,
не щадя его, кричу,
и не чувствую, как больно.
Расшибу об стенку лоб,
вытру кровь и снова, снова...
Ты прости мне этот трёп,
вспышку, ветреное слово...
ОЛАДУШКИ
На солнце утречком ни пятнышка:
его на небе будто нет.
Ты посиди со мною рядышком,
мой белый лебедь, белый свет!
Сожми ладонь мою шершавую,
мозоли нежно разомни.
Мы с каждым годом моложавее
и стариком себя не мни.
По-детски ласковы, доверчивы,
довольны малостью вполне.
Играем в жизнь с утра до вечера.
Куда-то скачем на коне;
юлим, бряцаем пирамидками,
мячи кому-то подаём...
Обуты-сыты не завидками:
всё вьём гнездо своё и вьём..
То там соломинка прогнившая,
то здесь от пуха ни следа..
Ненастье, солнце затенившее,
грозится мраком навсегда..
Ты посиди со мною рядышком,
мой белый лебедь, белый свет.
Ах, ладу-ладушки-оладушки..
Туман в окошке хмур и сед..
АККОМПАНЕМЕНТ ДЛЯ ХРАПА
Не спится. На ажурные гардины
нацелилась набрякшая луна,
чтоб выплеснуть в меня свои картины,
сквозь стёкла замутнённого окна.
Я вовсе не грязнуля, не лентяйка,
но окнам ежечасно не служу.
Пыль в городe отнюдь не скупердяйка —
давно сквозь неизживную гляжу.
Звёзд не считаю - с детства близорука.
Считаю на бульваре фонари.
Ночь, как всегда, здоровью не подруга:
играет хмуро страхов попурри.
Но не тушуюсь, свет в окне нехилый.
Бессонница давно до фонаря.
Похрапывает мне в ключицу милый,
кого-то музыкально матеря.
И в паузах рулад и междометий
рифмуются обрывки мыслей, фраз.
Об осени. А может быть о лете.
О войнах, хлебе, беженцах, о нас..
ПОРА ЛЮБВИ И СЛАДКОЙ ЛЕНИ
В прихожей – вееры зонтов,
плащи, как куры на насесте:
пора интимных вечеров,
когда всё чаще - дома, вместе.
И руки тянутся к огню,
и плечи просятся в объятья,
и чай по десять раз на дню,
и пуговицы все на платье
застёгнуты. Вся нагота
прикрыта и желанна вдвое.
В окошке - лодочка листа
и мы плывём, плывём с тобою...
И счастлив старенький диван,
на воркованье наше глядя.
Внутри и вне – туман, туман...
И так тебя приятно гладить!
Лежишь разнеженным котом,
весь с головой в моих коленях
и всё качается...Плывём!
Пора любви и сладкой лени.
МОЛИТВА О ТЕБЕ
Мой родной человек, я тебя разглядела не сразу,
не узнала тебя,
распыляя свой взгляд на других.
Обронив в суете, между прочим, случайную фразу,
растворилась в рядах
запестревших рекламою книг.
Не нырнула, любя, в распростёртые встречно объятья,
не расслышала слов,
угорев от чужого тепла.
Но нельзя избежать близким душам святого зачатья,
где б себя не терял,
снизойдёт благодать...Снизошла.
Мой родной человек, о тебе задыхается строчка
и пожары молитв
разметают кошмар непогод.
И звенит, на сносях,
восхищеньем счастливая почка,
предвкушая весну, что удачу тебе принесёт.
Мой родной человек, одиночества больше не будет.
Неустанно молюсь
каждый день и подаренный миг.
Будут, будут добры обстоятельства, звери и люди.
Оберегом тебе -
каждый вздох мой отныне и стих..
БРОДЯГИ
Кто мы с тобой? Уставшие бродяги,
сбежавшие от общества людей.
Два рюкзака, палатка и две фляги
и никаких звонков и новостей.
Тропа крута, спина её скалиста –
ног не видать, а всё-таки бежит.
И мы ползём по ней, как альпинисты,
надеясь, что вершина нас простит.
Нальёт глоток живительной свободы,
захоронив в туман останки бед.
И небо снова сделает Погоду,
на все вопросы разом дав ответ.
Кто мы с тобой? Уставшие бродяги.
Чего хотим, отдав себя горам?
Спят в рюкзаках до срока наши флаги.
И мы ползём...Покоя надо нам.
***
Моё время на цыпочках ходит по комнате,
не решаясь уйти, то кряхтит, то сопит,
то вдруг всхлипнет: — Пожалуйста, помните, помните!
То забьётся в трубу и тихонько скулит.
Я усыпала стол разноцветной черешнею:
хочешь, губы черни, хочешь — мажь на лицо.
Время гроздья её себе нА уши вешает
и рисуется в зеркале глупым юнцом.
Распустило своих безалаберных зайчиков
и играет на стенах счастливую чушь.
Завирается! Пусть! Отлюбила я мальчиков.
Но зато меня любит единственный муж!
Заговорщики, снова меня одурачили!
Я поверю, черешня меня извинит,
что её я сочнее и слаще. Заманчиво!
Неразумно? Быть дурою — меньше болит.
Моё время на цыпочках ходит по комнате...
РЕКА И МОСТ
Над обмелевшею рекой
сутулый мост поник в печали:
– А помнишь, как меня тобой
сносило – досочки трещали?
Как, оторвав от берегов,
волною жадно поглощало,
чтоб возвести опять альков,
где ты бы тень мою качала?
Под легкой пенною фатой,
ты каждый миг была невинна.
Был не горбатый я – крутой.
Весь околоток тополиный
сох, сам от зависти не свой.
Ведь не ему ты мыла ноги..
Он был бессменный постовой,
а я "горбатый" и "убогий"...
А нынче в зарослях репья
лежишь в потрескавшемся иле.
На донце - ниточка ручья.
Где годы воды перекрыли?
Прошу тебя, не высыхай,
Сольём оставшиеся силы.
Пускай на день, на час пускай.
А нет, так потеснись под илом...
***
Холодный лист, почти еще зеленый
(каким же его ветром занесло
на голый скат вершины убеленной,
упершейся в небесное стекло?),
смотрелся в высь, как в дом,
где избавленье
от пыток подступающей зимы,
и думал:
"Смерть – восход, а не паденье."
– Мы...
И ВСЕ-ТАКИ ВЕЧЕР
И всё-таки вечер. Оранжевой пылью
посыпал дорожки закат хлопотливый.
Пора собираться. Уложены крылья
и ясен маршрут. Не скосить от призыва!
Надраив до блеска последние страсти,
сидим на веранде и пальцы сплетаем.
И что-то беззвучно лепечем про счастье,
и тем, кто за нами, его завещаем.
Укутавшись в плед домотканной истомы,
мы исподволь гасим всё то, что речисто.
Кошачьей походкой пушистая дрёма
круги нарезает и мордочку чистит.
А может быть врёт щепетильная кошка –
закат через темень в рассвет перельётся?
И, вылакав блюдечко звёздной окрошки,
оближется сыто и днём улыбнется?
И всё-таки - вечер...Роса холодеет
и гаснет надежда, дрожа от озноба.
Рука бессознательно тянется к шее -
на месте ли крестик?
Да нет, просто проба...
***
Ни любви, ни стихов – ничего не хочу:
всё сбылось, всё уже совершилось.
Я разнеженным лбом прилипаю к плечу,
отпуская все мысли и силы.
Твоя пядь в волосах обмякает, дрожа,
бормотанье всё реже, всё тише...
Уплываю волной за тобой не спеша
и не вижу уже, и не слышу.
ЛУЧШЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Писать стихи на мужниной груди,
Нырнув под одеяло отрешённо,
Едва касаясь, пальчиком водить
По коже, поцелуями прожжёной..
Пусть неразборчив текст, неуловим –
Он лучшее моё стихотворение.
С проявленными несопоставим:
Совсем другой формат и измерение...
***
Я думала, любовь – это волна:
взметнёт под звёзды,
всполыхнёт зарницей.
А оказалось: это глубина
размером в жизнь,
которой не напиться..
14.04.2010
ps.На сайте "Изба-читальня" можно послушать и песню Евгения Евдокимова, написанную на эти стихи.
Огромное спасибо авторам плейкастов!
http://www.youtube.com/watch?v=TLfafrHqK44&t=1s
http://www.youtube.com/watch?v=xddkbXFlttw&t=2s