кофе и сигареты
последний вечер, на препаратах, вечен
препарирует её глаза фальшивостью конечных
среди маршрутов
и, вмазанных в них, трупов
фиксирует обыденность бесконечности
которая не похожа на путь млечный
и даже просто путь, среди
тратуаров. около шести
вечера она осталась бесполезностью
на фоне улиц, столь облезлых
пустующих без людей, пустых, но внешне
фонари кромсают асфальт пологим светом
пальцы дрожали, сбивая пепел с сигареты
она не видела проспекты
окна и парки спектрами
серых красок
улицы и лица, облицованные масками
была лишь частностью, замурованной в теплице
своих надуманных страданий
и мёртвых птиц
столь давних
но от этого не менее желанных
хотя и обгоняла их
впитывая в душу поникнутость других
и в лужах отражался миг
смирительных рубашек
неосязаемых, но влажных, помятых
не понятых на перекрёстках дважды
она стояла в парке
в окружении разбитых фонарей и лавок
лампами облапывала ночь её причастность
к обременённым невменяемым тепличным массам
она не видела здесь входа
не то, что выхода
она обогнала сама себя, выйдя утомительно
в мнительную выпотрошенность
остатков своей капризной бдительности
выменявшей её жизнь на что-то ниже
чем просто нижняя черта, облизанная близостью
со светом фонарей за пару дней до выхода
она обогнала сама себя
вымостив запретительными знаками
субтильность своих зрачков
они стремились ввысь
а тело уповало на падение лишь вниз
столь безучастное - мимо карнизов
мимо людей, осознающих бессмысленность
и бесполезность
лишь дым их, словно нежность
её окутывал
словно эскизы ночи пропитали кукол
она раскрасила асфальт
красной влагой. она была лишь частью
но безучастной
она стремилась к небу
но выбрала лишь беспристрастность
пока слепые ангелы играли в прятки
с мёртвыми в припадках
столь падких на комплименты
как будто клеть конвертов
раскроет их безжизнебездеятельность вдоль вен
обрушивших на небо
потоки крови, обогнавшие запреты
заветов, данных около двух тысяч лет назад
но до сих пор стираемых окровавленными ванными
и их слоями
заржавевшими в ожидании её мечтаний