/*Мессии-по-неволе, образу, пришедшему от Ричарда Баха, посвящается.*/
У меня с собой – перемирие.
У меня с собой – успокойствие.
Утро бросило в меня - свежим ливнем.
Не забуду я
Одиночества.
Пакет молока
на столе
убит.
В другой комнате
кто-то
спит.
Под ногами стелется вечный быт.
Перемешивается проза с поэзией,
Строчки свёртываются в толстый узел.
Говорили мне: это песни.
Но кто написал тогда музыку?!
Они внутри годами сил набираются,
А потом вырываются, вырываются!
И капают, капают, капают…
Чтобы в бумагу впитаться!
Чтоб никто не узнал, что мне есть что сказать,
Что температура подскакивала к тысяче градусов,
чтоб потом опять в ноль упасть!
Осень ходит всё мягкой поступью,
А за ней по пятам – история,
И в своих глазах вырастаем мы,
Чтобы в нас ударила молния!
Ветры водят во сне хороводы,
Хороводными кольцами –
мы повенчаны.
И чужая рука по моей проводит,
Удивляясь, как сильно мы
намагничены!
Я думала, что мир – боль и страх.
Возразили: знание и удовольствие.
Не обязательно чужой мессия не прав,
Когда ходит по воде, «аки посуху».
Упаду в объятья одеяла,
И забудусь сном часа на два.
А потом проснусь опять. И встану.
И польётся на листок вода.
Гулять по воде? Я тоже хочу!
И гуляю. Каждый день.
Пока никто не видит.
Воспаривших душ обнимаю:
Нас теперь никто не обидит,
Потому что обидеть нас - невозможно!