I
В древлем нагорном монастыре Ставровуни
Сотворенном поставленном Святой Еленой в 327 виноградном блаженном году году году
(а я родился в 1936 году бирюзового таджикского изюма)
В древлем монастыре Ставровуни
Хранится покоится янтарный волокнистый Святой Брусок Осколок
Креста Христа Спасителя запеленутый обернутый в серебряную глухую ризу ткань кольчугу…
В древлем монастыре Святой Марии Киккос основанном в 1100 году
Осиянно чародейно чудотворно хранится покоится в золотом глухом окладе и киоте
Икона сотворенная писаная Святым Лукой с живодышащего живолепетного живодивного Лика
Богородицы
И от Нее идет неслышное непостижимое неизъяснимое неизреченное трепетливое сиянье
дыханье ласканье чрез глухое замкнутое золото ризы оклада и киота
Я целовал трепещущее тайновидящее золото оклада и киота
Но монахи не позволяют не отворяют глухой оклад
Чтоб не обжечься смертному от очес дивнозвездных чародейных несказанных
Богоблаженной Богородицы
Но я и через золото глухое радостно ожегся
Боже! Боже! Боже! Боже!..
II
А в древлем древлем в Средиземном море
В нетленные дочеловечьи времена Господом Вседержителем Всесоздателем основанном
исполненном
Есть! есть! хранится таится длится серебряная очарованная нерастворяемая ненарушаемая
Иордана купель струя
В которой Иоанн Креститель крестил помещал благословлял молил Иисуса Христа
Да никто из живых человеков и рыб не знает где она
Древний монах из Ставровуни знал да помер да тайну с собою взял…
III
Старый монах в древлем монастыре Ставровуни
Основанном Святой Еленой в 327 блаженном пыльном апельсиновом златом году
Воспомнил свою давноушедшую давномладую давноусопшую навек возлюбленную
матушку матушку матушку
Осенний необъятный нагорный ветер занес сухую соринку в глаз
И унес соринку
Влажную...
IV
Все кипрские холмы виноградники монастыри маслины сады лимонные сады апельсиновые
янтарные живые златые золотые
И даже Афродита-Киприда вечновыходящая вечновиноградногрудая вечногрядущая
у пенных морских скал
И даже пенная Афродита-Киприда - все шершаво сладко пахнут пылью пылью пылью
Блаженной дохристианской языческой допотопной дочеловечьей летучей плотью
перстью пылью пылью
Эллинской целебной мраморной кочующей победной пылью пылью монашескою пылью
Эллинскою пылью
Для русской заброшенной заснеженной византийской души
Неизъяснимо необъятно непоправимо неугасимо неупиваемо неутоленносладимой сладимой
сладимой
Ах Господи! как? как мне на последних псковских смертных покрывалах первоснежных полях
Стать кочующей эллинской врачующею пылью пылью пылью
Пылью Богоносимой Богохранимой
А у нас уже на Руси вдали первоснежок предзимья ноября порхает над полями чудотворными
безвинными
Ах русский византийский православный быстротающий первоснежок
Ах Святая Вечная Пыль Эллинизма
V
На древней на древлей монастырской на горе Ставровуни
В древней древлей куввуклии часовне я слезно помолился и поставил нищую свещу
И почуял что Господь все медлит все отодвигает уже лакомый уже желанный срок мой
Господь! Щедре! Сил в душе как капель дождевых на Кипре летнем несть несть несть
Но коль Ты позволяешь упускаешь отпускаешь Щедре Щедре мне мне мне
Я срываю кисть дикого винограда да пью пыльны ягоды да по горе в пыли опять бреду
Да в монастырской заброшенной куввуклии часовне где от жары и камни умирают рассыпаясь
Я не за себя молюсь не за себя творю горящую свещу
Господь! а в русском поле нынче не винограды текут а первоснега на нищие на кроткие на
псковские поля мои метут бредут
Господь! Помилуй Русь!
Отодвинь вместо меня взамен меня мя Ей близкий срок!
Дай Ей Святой Распятой в снежны руки дай дай золотых текучих гроздьев виноградов
кипрских медовых янтарных
О Великий Виноградарь…
VI
В пыльных золотистых ворожащих неистово курчавых медотекуших виноградниках монастырских
кипрских
Чужие чужеликие чужеязыкие монахи и иные человеки мне по-матерински по-отечески забыто
улыбаются кланяются молитвенно
Ай забытые забытые в Руси заснеженной далекой неповинно страждущей Руси прохожих
человеков позабытые улыбки
Аль вы приснились мне родимые слезные на Руси навек забытые
Ай Господи! а есть ли на земле Твоей осенней виноградной тучной кипрской человеки
мимолетные чужие
А в мире нет чужих а есть только родные…
VII
Мотылек над Морем Средиземным бешено слепо несется в открытое море упоенно растопыренно
Куда? куда? куда ты в волны уходишь от берега спасительного
Иль не чуешь не соотносишь не соизмеряешь свои слепые святые пыльцовые пахучие краткие
мимолетные крылья
С необъятным алчным морем морем морем
Ах безумный древнеэллинский мотылек
Влюбленный в гибельное море море море
Таласса! Таласса! Таласса!..
И все уходишь уходишь уходишь блаженно от берега в лазоревые волны...
И омочаешь навек насмерть крылия пыльцовые пыльцовые пыльцовые...
VIII
Я ночью не спал в Лимассоле и глядел в лунное окно
На лунной поляне у Средиземного моря кошка грациозно витая терзала неслышно
перламутровую травяную обреченную безысходную мышь
Для поэта - это чарующее лунное зрелище
Для кошки - это хищная сладостная упоенная охота
Для мыши - это мучительная смерть…
Господь! Ты с кем?..
IX
Дервиш на Кипре
Дервиш на Кипре бродил по виноградным пыльным дорогам виноградного первозданного
православья дорусского доснежного исконного
Но никто не давал ему на блаженных дорогах в ладонь нищую его
Тогда худой и до кости светящийся голодный но веселый дервиш пришел на ночной брег
Средиземного моря
Ночь бархатная теплая творилась ткалась плыла и казалось что с кипрского брега видна
джемчужная Святая Земля где божьим нищим и сирым рай
Тогда дервиш закрыл глаза и протянул к морю как нищий безнадежно две обвислые руки с
мольбой о подаяньи
Две руки прошенья две руки милостыни протянул распростер раскинул дервиш над морем
ночным…
Тут он почуял что правая рука его словно отошла от плеча его и неистово протянулась над морем вдаль
Дервиш Ходжа Зульфикар подумал что рука его отлетела отошла от тела, но тут он почуял, что волны трогают его руку дремотно ласково - значит не ушла она от тела а толь¬ко неистово протянулась над морем
Потом рука вернулась к дервишу и он увидел на ладони комок первого полевого снега
И дервиш съел дивный свежий снег этот ибо от жажды на брегу чужого соленого Средиземного моря страдала гортань его…
Тогда дервиш понял что рука его нищая побывала на Руси на родине его матери на родимых нищих новгородских рус¬ских дальных полях
Где нынче в ноябре первые снега покрова летят на поля
Где не убраны лен рожь и капуста, ибо некому убирать, ибо русские мужи самогонно повально кромешно пиано спят, а жены не родят
Тогда дервиш почуял, что левая его рука в ночи неистово уходит над морем в блаженные пустыни корейшитов и нефтяных шейхов и саудовских королей и золотых златокожих верблюдов родимого Магриба где бродил и стал святой пылью кочевой его дед Ходжа Зульфикар
И рука не отлетела а протянулась потому что дервиш чуял что волны плещутся о его руку подаянья
Потом рука столь же неистово вернулась втянулась вспять и дервиш увидел на лунной ладони золотой древний магрибский динар
Тогда дервиш забыв помолиться благодарно Аллаху пошел в близкую прибрежную таверну и взял бутылку золотистого бархатистого вина «Святой Пантелеймон» и лепешку домотканого домопеченого хлеба…
Русь – вода, Азия – хлеб…
А без воды и хлеба – смерть…
1996