Таращит удивлённые глаза
Приплюснутый моллюск на белом блюде
На этот мир обманутых прелюдий,
А в безразличных окнах бирюза,
Надетая на вилку фонаря,
Взирает, как с огромных колоколен
Кричат колокола, устав от боли,
В руках полуслепого звонаря.
* * *
И было так спокойно здесь…
Луна светила в полнакала,
А нам казалось неба мало –
Хотелось в руки по звезде,
Чтоб антиквар – седой еврей,
В шапчонке старой до бровей,
Отсыпал счастья полный короб
С искусно сделанным декором.
* * *
Бокал чудесного «Шабли»,
Шесть устриц с ломтиком лимона,
И тени, словно корабли,
Плывущие от Геликона
Под песнопение Наяд,
И сумасшедший птичий гомон,
И вновь, как много лет назад,
К твоим стихам безумный голод.
* * *
Прости, что алчно-ждущий взгляд
Не отводила перед встречным
И тысяча ночей подряд
Ступала по ступеням млечным.
Прости, что слово поперёк
Твоим словам всегда бросала
И каждый раз, тебе в упрёк,
Пыталась всё начать сначала.
* * *
И молчалива, и седа
Бреду по слякоти дорожной -
Где у обочин лебеда
И захудалый подорожник, -
Туда, где свод небес разъят
Кричащей – в душу – тишиною,
Где родонитовый закат
Ложится под ноги тесьмою
* * *
Корова, грядки и цветы,
Избушка с курьими ногами,
Подъём на зорьке с петухами
И вдрызг разбитые мечты…
А где-то там гудит Париж,
Блистая в шмотках от Кардена,
Гюго читая и Верлена
Под куполом монмартрских крыш.