Джеймс Джойс уснул, уснуло всё вокруг.
На помазке застыли клочья пены,
уснули бритва, зеркальце, мундштук,
Цирцея, Телемак, Дедал, сирены.
Уснул, намылив щеки, Маллиган,
забылись страсти, похоти, желанья.
Жакет заснул, цилиндр и кардиган,
и Молли прервала поток сознанья.
Заглох в трясине водорослей Стикс,
Харон в слюнявом сне утратил разум.
Уснули лодка, весла, руль, и пирс,
несбывшимся мостом. Забылся разом
небесный клир, явив дурной пример.
С трубой Архангел дремлет на излёте!
Улисс уснул, а вслед за ним Гомер —
слепой аэд в истертой позолоте.
На груде листьев дрыхнет рыжий лис,
тая ответ на хитрую загадку:
В каком лесу он прячет остролист,
где бедную свою схоронит бабку?
Иезуиты в кельях, как в гробах,
лежат, приняв известное лекарство.
Храпит монах, отъевшись на бобах,
и сонный царь венчается на царство.
Утопленник ложится на песок,
крылами сонно помавает бражник.
Иакова Святого гребешок,
скрывает перевязанный бумажник.
Уснул Джеймс Джойс. Свободная во сне,
его душа над Дублинским заливом,
как облако в одном июньском дне,
спускается во тьму неторопливо.
А Молли спать наскучило одной:
уходит муж порой совсем некстати,
И Лео Блум, вернувшийся домой,
Ворочается грузно на кровати.