ФИЛИП СИДНИ
ЭПИТАФИЯ
Взят от живых пастух высокородный,
Любивший дудку пастуха простого.
Песнь скорби музам подхватить угодно.
И вы, деревья (всем, что есть живого
В вас, обездвиженных) простой корою
Печального звук передайте слова.
Пусть вздох мой брызнет по ветвям росою —
Вздох, воплотившийся в слова томленья:
Так Скорбь моя воспримется землею.
И если древо есть средь вас, растенья,
Которого обличье скорби сродно, —
Пусть наших душ изобразит мученья.
Плакучей мирре горе соприродно —
О нашем горе пусть грустит в пустыне.
Песнь скорби музам подхватить угодно.
Земля, Фортуной проклята ты ныне
Природы ради изнемочь, рыдая
О драгоценности и о святыне;
Пусть воронов твой лоб облепит стая,
Пусть морем слез твоих пребудет море,
Руду убийства породи, страдая,
Пусть ляжет ржа на золотом уборе,
Алмаз и перл от глаз пребудут скрыты,
Пусть свет в твоем не отразится взоре.
Цветы, вы тоже были родовиты,
Ведь на могилах знати велеродной
Все памятники вами перевиты.
Пусть черным станет цвет лилей холодный,
И Гиацинт пусть наречется Аем .
Песнь скорби музам подхватить угодно.
О Эхо, вновь мы шутку разыграем:
В ответы обращай мои вопросы
И брату твоему за дальним краем
Ответ мой перешли скорбноголосый,
Тогда же плач мой в мире не прервется:
Чащобы огласит он и утесы,
И выше, к небесам, перенесется,
Где звезд неверных точное движенье —
Пусть скорби песнь и среди них поется;
И вот спроси, за что им предпочтенье:
Безжизнен свет их, но длинны их годы,
А светлым душам мир готовит тленье.
Иль слишком много добрых от природы
Меж знатью, что и пяди нет свободной?
Иль мор настал для доблестной породы?
Иль в ларь один все то, что благородно,
Заранее сложить решили тати?
Песнь скорби музам подхватить угодно.
Рекут, что скорбь умерить было б кстати,
Печаль улыбкой прерывать порою.
Нет, только плач уместен при утрате.
О солнце, красящее дни зарею,
Ты право, светоносный луч твой пряча,
Нам с черной легче быть твоей сестрою.
И Феб недаром, над землей маяча,
Скрывает лик. Он сделал превосходно —
Тем зрение он уберег от плача.
Пусть небо усыпальницей холодной
Смыкает свод над хладною главою.
Песнь скорби музам подхватить угодно.
И честью оскорбленной, и борьбою
Свою стеснила грудь ты, Филомела.
Богатством звуков поделись со мною —
Иль слух мой твоему подобным сделай,
Чтоб пел в слезах я о невосполнимом
И в целом мире песнь моя звенела.
Вы, облака, своим тяжелым дымом
В эфир вселяющие духов мрака,
Дождем пролейтесь — скорби духом зримым.
О Солнце, в форме, для людского зрака
Доступной днями, ты по небу ходишь.
Сядь на закат — ясней нет миру знака,
Что скорбны дни, чем вид, как ты заходишь.
Добра лишась, все пусто и безгодно —
Ты это нам закатом в ум приводишь.
О ноты, надо вам сплестись свободно,
Чтоб песнью стройной разрешилось горе.
Песнь скорби музам подхватить угодно.
О время, ты без возраста, как море,
И никогда тебе не завершиться;
Но человека жизнь прервется вскоре.
Змее дано вновь юной становиться,
Наряд отживший свой во прах ввергая;
Ко древу может черенок привиться —
Так мы их лечим, жизнь их продлевая.
Но век людской не может быть продолжен:
Беспомощны мы, все кругом спасая;
И тот, чья мудрость в мире непреложна
(Что опытом преклонных лет добыта) —
В дни совершенства смерть кормить он должен.
Построив прочно, не живем досыта;
Природе милосердие не сродно —
Чем спасена, то ею и убито.
Гордящаяся тем, что многоплодна,
Она свой лучший плод извечно губит.
Песнь скорби музам подхватить угодно.
Мне кажется, мой жалкий голос любит
Небеспричинные стенанья эти:
Сама же скорбь лады его голубит;
Всего однажды я живу на свете,
И все, что в жизни радостно и ново,
Все смерти лов, все поплывет к ней в сети.
С губ рвутся чередой за словом слово,
Их в мир выводит скорбь — души царица,
Не потому ль и речь моя сурова?
В борьбе стихий (так молвят) коренится
От века наша жизненная сила —
Что ж распря ль их для принца гробовщица?
Иль (тоже молвят) далеко могила
Для знающих искусство врачеванья;
Нет, если Атропос кого схватила,
Там снадобья, врачи — одни названья.
Коль нет у корня влаги земнородной,
Целителей бесплодны предписанья.
С тех пор, как взяли Эскулапа боги,
Песнь скорби музам подхватить угодно.
Итак, щедроты подвели итоги,
И справедливость, справедливость пала,
В лохмотьях пыльных доброта, как в тоге,
И пастухов собранье возрыдало —
Вот зрелище на ваше рассмотренье.
Жизнь лишь обман, а смерть нам домом стала —
И вот кого ждет ныне погребенье.
Он умер? Нет, лишь разлучен он с теми,
Что были сгинуть за него готовы.
Одним ударом обрубило время
Того, кто на войне являя хватку,
С достоинством носил и власти бремя,
С ним только вкус узнали мы к порядку:
Пример учил верней нас, чем укоры,
В друзьях отбил он вздорную повадку;
Враги давно не лезут с нами в споры.
Он был закон. Его мы здравьем здравы,
Недугами его мы были хворы,
И смерть его — нам смерть... Но, дочь забавы,
Ты выразишь ли, Муза, плач народный,
Его ж достоин сей избранник славы?
А восприяв стиль плачей, ныне модный,
Ты повод дашь язвить над болью нашей.
Прочь, Муза — смерти к нам войти угодно.
А ты прощай, чья жизнь цвела всех краше.