(подражание А. Розенбауму)
Где теперь мои
ворона крыла
смоляные волосы,
где теперь та удаль,
что была
во глазах да в голосе?
Что притих,
споткнувшись на бегу,
иль, упав, ударился?
Мне бы петь и жить,
да не могу...
Видно, я состарился.
Так с разбегу
броситься хотел
синеве в объятия.
И казалось мне,
не жил, а пел
гимны, не проклятия...
Подрубили ноги на бегу,
крик осип, убавился.
Мне бы жить и петь,
да не могу -
- невзначай состарился.
И петлю на горло
сам надел,
легкую да быструю.
Жизнь, что допеть я
не успел,
ветром мимо свистнула.
Знать, и легче
так вот, на бегу,
навзничь, чтоб не маялся.
Мне бы жить и петь,
да не могу.
Что же, раз состарился.
Навзничь, да об камень,
да затылком,
чтобы больно не было.
Чтоб хлестнуло кровью
по опилкам,
тучам белоснеговым.
Я по нити, думал, пробегу,
да упал, не справился.
Мне бы петь и жить,
да не могу,
раз душой состарился.
Только неужели
не поймешь,
что же ты наделала.
То ли сердце бьется,
то ли дождь
вместо света белого.
Ты же знаешь - страшно
на бегу
падать - камни острые.
Мне бы жить и петь,
да не могу...
Сбились ноги босые.
Ты прости меня, что
вновь и вновь
возвращаюсь к прошлому.
Я хочу понять,
за что любовь
ты превратила в крошево.
Как смогла ударить
на бегу,
как ты это вынесла?
Мне бы умереть,
да не могу,
а и жить бессмысленно.
Мне бы все забыть,
да не могу,
чему быть - не минется.