Тонкими пальцами пробежал он
по кнопкам клавиш.
Словно женщина, заплакал,
зарыдал саксофон.
Как будто, из его души, соки давишь,
А получаешь , душу щемящий, стон.
Пальцы порхали, звуки взлетали.
Вечер - он замер, как вор у ворот.
Даже часы, продлевая миг, стали.
Лишь саксофон открывал страсти рот.
Он извивался в руках, как заложница.
Он был наш Бог, он умел души рвать.
Дева невинная был и безбожница.
Мог, на секунду, и Дьяволом стать.
Жизнью отдельной он жил от хозяина.
Кто был хозяин - не ясен вопрос.
Было в нём дикое, было в нём тайное.
Страсть, всю свою, он на сцену принёс...