Намеренно скрыты к портрету штрихи,
Не названо имя...
Лежат предо мною чужие стихи,
Что стали моими.
В них год или десять, а может, и век
Не тикает время,
Их мог в Костроме написать человек,
А мог в Вифлееме.
Взволнованный образ является вдруг
За сдержанным слогом,
То тенью, то эхом, – движение рук,
И дрожь диалога ...
Что было - меж строчек оставлен секрет.
Лишь белые пятна...
Но то, что доверил бумаге поэт,
Предельно понятно.
Небесная кара, а можно сказать,
Что божия милость,
Ведь то, что ему довелось испытать,
Не всем доводилось.
В каких измереньях - да знает ли кто?
В каких величинах? –
Он очень скрывал. И, как видно, на то
Имелись причины.
Свое, сокровенное, свято храня,
Не выдал и этот
Вопрос, что на точку не смог променять,
Вопрос без ответа,
Вопрос, на который не найден ответ
За долгое время.
Он мог задаваться людьми в Костроме,
А мог в Вифлееме...
Чужие стихи, как чужое бельё,
К себе примеряю.
Но в складках Судьбы не моей – всё своё
Меж строчек теряю.
Размер перепутанных тропок чернил
Собой наполняя,
Я столько мелодий для них сочинил!..
А всё сочиняю...