За год и сутки до конца войны,
До наступившей мирной тишины,
В бою за Севастополь пал солдат –
На Безымянной высоте – мой брат.
В живых остаться мог, возможно, он,
Но их погнали в гору на рожон,
На пули, не «подбросив огонька», –
Осталась горсть парнишек от полка.
Хоть были пушки и штурмовики,
Солдат послали под огонь в штыки:
Как можно «Илов» ждать и батарей,
Когда сам Сталин приказал: «Скорей!»
Хоть добрым был их храбрый генерал,
Злу покорясь, ребят на смерть послал,
Чтоб смертью их попрать другое зло –
Сразили зло, но им не повезло…
Замолк последний вражий пулемёт,
Повержен враг, последний взорван дзот,
Но юными телами высота
Вся устлана, как снятыми с креста…
И горстка уцелевших храбрецов,
На них взглянув, лишилась слёз и слов,
Но глянули вперёд они едва –
И потекли и слёзы, и слова:
У моря там их Севастополь ждал!..
И снова в бой послал их генерал,
И только брат лежал: от боя он
В связи со смертью был освобожден…
Что, если б до Берлина он дошёл,
Чтоб раздавить страшнейшее из зол?
И там бы он погиб, всего верней,
Как триста тысяч молодых парней.
Их всех на штурм погнал, как на рожон,
Сам маршал Жуков, славою сражён,
И, выполняя Сталина приказ,
Он триста тысяч бросил в пекло враз.
Да, триста тысяч, час назад живых,
Названых старших братьев он моих
У Зееловских положил высот,
Где дзот на дзоте был. На доте – дот.
О сколько старших братьев у меня,
Не доживших кто года, а кто дня
До самой славной, главной из побед,
Когда бессмертье есть, а смерти нет!..
7 мая 2010 г.
Москва.