Сталинградские лебеди
День Победы наша тётушка встретила в поверженном Берлине
вместе с мужем – дядей Витей и дочерью Ларочкой. В семейном
альбоме хранится фотография: на фоне Бранденбургских ворот
стоит группа военных, а среди них двенадцатилетняя девочка,
в светленьком платьице, и позади неё женщина. Это мои тётушка и
двоюродная сестра. Родом из Сталинграда, как и моя мать, и вся
остальная родня. Когда фашисты стали рваться к Волге, дядя Витя
успел вывести жену и дочь из-под бомб, но не в тыл, а на передовую,
где в то время было безопаснее, чем в городе.
Всю Отечественную они прошли от Сталинграда до Берлина. После
войны поселились в Саратове, снимали две комнаты в старинном доме.
Вскоре туда – к своей старшей сестре - приехала моя мать, забрав меня
от бабушки – с Урала, куда часть семьи эвакуировали в войну.
Мать работала актрисой. Когда она уезжала на гастроли по области,
я перебирался жить к тётушке.
Больше всего я любил часы, когда в доме перед обедом растапливали
печь. Дядя Витя был на работе, Ларочка в школе. Мы садились с тётушкой
к огню, накинув на себя пальто. Тётушка начинала рассказывать свою
жизнь. Густое тепло выползало из печи. Мы снимали пальто, в ногах
пристраивалась кошка Танька, с нею я внимал рассказам тётушки о войне:
- Когда фашист налетел на Сталинград, я вот также собиралась обед
готовить. И вдруг глянула в окно: что это к нам народ во двор забегает?
Только вышла на крыльцо, слышу свист – ти-у-у, а потом как грохнет! Взрыв!
Такой, что в ноги отдает. Один, другой!
За вокзалом уже дым стеной поднимается. В минуту, веришь ли, в минуту
полнеба чёрное, как противень!.. Я Ларочку на руки и в подвал, напротив
стоял пятиэтажный дом. А там темнища – глаз выколи, но чувствуется, что
людей битком – жить-то каждому хочется. Духота, детишки заливаются,
старухи "Господи Иисусе!" шепчут. Моя тоже реветь: мамка-а, домой хочу!..
Целые сутки в подвале просидели, и что там наверху, знать не знаем. Может,
уже фрицы гуляют по городу, "ханде-хох!" - и автомат к груди приставляют?
Вдруг от входа нашу фамилию кричат: "Есть тут Марковы?" Я пробираюсь
с дочей к двери – солдат какой-то зажёг спичку и под потолок поднял,
чтоб разглядеть. "Вы, говорит, Клавдия Евгеньевна? Я от Вашего мужа."
"А он где? – спрашиваю." "На передовой…" "Господи, думаю, спаси!"
А солдатик мне: "Надо быстрее, пока новый налёт не начался. Я полуторку
в укрытие поставил, тут недалеко." "Вода, спрашиваю, есть?" Подает флягу.
Я Лароньке дала, сама чуточку пригубила, а уж к нам руки тянутся.
Так и оставил он фляжку. Спешили потому что. Выбрались из подвала,
думали, свежего воздуха глотнём, а кругом – ну, Евгений, вот как
в печи! Весь город в огне. Люди убитые, лошадь одну снарядом свалило,
и у неё всё нутро разорвало. Я Ларочке глаза платком закрываю, чтобы
дитё не видело ужасов, прыгаю за солдатиком вдогонку к машине…
И вдруг, Жень-ня – что-то необыкновенное…
У тётки перехватывало дыхание, и она почти шёпотом произносила:
- Лебеди!.. Откуда? В таком пекле! По улице неровной цепочкой
семенят. Шеи вытянули, кричат, бедняжечки. Зоопарк по соседству
разбомбило, они и бегут. Улететь-то не могут - крылья им пообрезали. Они
их вот так распластали, словно сейчас полетят, и крылья у них от пожарищ –
розовые… Чудо! На смертном одре помнить буду… Я когда Уланову в кино
смотрю - "Умирающий лебедь", я всегда моих лебедей вспоминаю...
Солдатик нас торопит (немец-то как по часам бомбит), и видно, что он
мальчишечка ещё, а разыскал в таком аду! Я иногда ночью просыпаюсь и думаю:
не дай Бог его убили. А могли. Мы же потом целых три года по фронтам
мыкались, а на войне каждый день убивают. И веришь ли, до сих, как собираюсь
обед готовить, думаю: а вдруг сейчас опять начнётся? Иногда все кастрюли
хочется расшвырять. И кто эту проклятую войну придумал?..
Я во всю глядел на экран пылающей печи, детское воображение рисовало
бегущие фигурки людей среди горящих домов.
…Когда дяде Вите от работы дали жильё, вся семья переехала
в двухкомнатную квартиру. Печки в новом доме не было, но тётушка, готовя
обед, часто вспоминала о войне.
Спустя пять лет, в 1959 году Ларочка неожиданно умерла. Уснула
и не проснулась. Было ей 24 года.
- Сердце, - сказали врачи.
- Война догнала… - плакали родственники…
===================
19 ноября 2010 года исполнилось бы 100 лет со дня рождения
героини моего повествования - Марковой Клавдии Евгеньевны,
моей родной тётушки.
Светлая ей память...
===================
Всю осень и зиму 1942 года тётушка и Ларочка
прожили в расположении нашей части, в землянке -
нa противоположном Сталинграду берегу Волги.
Тётушка стирaлa, готовилa еду.
Расскaзывaлa:
- Пойду по заснеженным окопам с вёдрами
к Волге, несу нaзaд, а Лaруська в мaленькое
окошечко выглядывaет и рядом с нею мордочкa
котёнка. Чумазенькaя, успела возле печки
повозиться. Лaронькa что-то беззвучно кричит,
но вижу - зовёт: "Мамка-a!" - просто рaдуется,
что живой возврaщаюсь..."
На новый 1943 год в блиндаже Ларочка тaнцевaла
и пела для солдат и офицеров "Снежинку" ("Мы
белые снежиночки, спустились к вaм сюдa...")-
под бaян. Нaкaнуне тётушкa умудрилaсь сшить дочери
костюм снежинки, фольгу достaли для блёсток.
Нa концерте присутствовaл сaм Чуйков, который
подaрил ей две плитки шоколaдa, а с тётушкой
(онa былa единственной женщиной среди этого
собрaния) под aккомпaнимент бaяна тур вaльсa
протaнцевaл, а потом руку ей поцеловaл.
===============
...у Ларочки была медаль "За оборону Сталинграда".
Она гордилась наградой, но никогда этого не выпячивала,
оставаясь тихой и вдумчивой девочкой.
Когда в 1945 году она с матерью продвигалась
по Германии со вторыми эшелонами (они так говорили;
дядя Витя, её отец, служил в СМЕРШе, редко мог
проводить время с дочерью и женой) - так вот, когда
они продвигались по Германии, однажды Ларочка,
блуждая по очередному занятому нашими городку,
зашла в дом, который казался брошенным, как и
весь населенный пункт. Ларочка ходила по комнатам.
Увидела пианино и попробовала наиграть какую-то
незамысловатую мелодию. (Мне почему-то кажется,
что это была "К Элизе" - во всяком случае, Ларочка
свободно играла эту бетховенскую пьесу на своём
трофейном пианино). В том доме, когда она перебирала
клавиши, вдруг наверху раздалась немецкая речь. Старая
женщина, вся в чёрном, с белым кружевным воротничком,
стуча по ступеням клюкой, спускалась по лестнице:
"Курт, Курт! Мой мальчик!.." И далее что-то
непонятное для Ларочки, но она, кажется, поняла:
“Мой мальчик! Ты вернулся!..” - пауза и
настороженное удивление, а затем ледяной вопрос
к нежданной гостье:
- Ты кто?
- Русише! - сказала Ларочка и тут же, чтобы
напугать немку, выкрикнула по-русски:
- Да здравствует Сталин! - И выбежала из дому.
Через некоторое время, проходя мимо знакомых окон, она
услышала звуки фортепиано - наверное, старуха-немка
играла какой-то траурный марш... -
=======================================
Сегодня 52 года с того дня как Ларочка покинула нас.
28 августа 2011 г.
=======================================================