«Нас ночь тревожит снами,
волшебными почти…»*
Ребёнку снится иногда тяжелый,
страшный сон; но, раскрыв глаза, он
всегда видит себя снова в раю.
Автор известен
Я видел его, и он видел меня. Мы видели, слышали, а самое главное чувствовали друг друга.
В эти минуты я не дышал, и даже сердце моё не билось. Изо всех сил я пытался изобразить из себя спящего: что-то бормотал себе под нос, похрапывал и беспомощно раскрывал рот. Сухой и едкий, как известь, страх, забивал мои легкие и гортань, оседая где-то в области солнечного сплетения, собираясь в ледяную пустоту; словно на месте живота образовывалась огромная дыра, пропасть, в которую уходила моя маленькая жизнь.
Я знал, побродив по комнате, Он подойдёт к нашей с братом постели, нагнётся надо мной и, приложив грязный, в зеленоватых чешуйках, палец к губам, будет смотреть. Тогда я делаю вид, что просыпаюсь; встречаю Его жёлтые светящиеся глаза без зрачков.
В этот момент они приближаются и приобретают красноватый оттенок, что означает: «И на этот раз ты будешь молчать до нашей следующей встречи…» Я киваю в знак согласия, и вдруг от порыва ветра оглушительно хлопает форточка окна, на фоне которого мой ночной гость растворяется в колеблющихся складках тюли.
Так было всегда. С тех пор, как я провёл своё первое ночное бдение в доме родителей. Одна из таких ночей была последней…
Поселок СМП, где первое время, после переселения в Казахстан жила наша семья, находился в нескольких километрах от небольшого города Брессиль, в Акмолинской, тогда Целиноградской области и был построен на месте располагавшейся здесь, когда-то давно военной части. Часть была расформирована, или переведена, а казармы вместе со всей инфраструктурой переоборудованы под «жилой комплекс» для строителей и работников цементного завода, а лучше сказать «заводика», который был нужен, пока возводился город и формировался его центральный строительный комплекс. Соответственно этот заводик и сам поселок были временными, а потому с названием не заморачивались, тогда этого вообще не любили. Короче говоря, название поселка было сведено к аббревиатуре описывающих его практическую функциональность слов: Строительно-Монтажный Поселок СМП. Заводик же тогда уже доживал свои последние дни как раз вместе со мною. Поэтому, прежде чем речь пойдёт о моей дальнейшей жизни, которая пока, что ещё продолжается, я расскажу короткую историю моей первой маленькой жизни на этой планете, которая тогда странным образом оборвалась.
С тех самых пор, как я начал себя осознавать, бессонница стала для меня такой же реальностью, как и все те, что приходили ко мне, чтобы занять своё место в моём сознании, пока под утро я, наконец, не засыпал.
Предводителем всех этих сущностей входящего в меня и реализующегося мира теней было Существо, напоминающее инкуба, но без члена. Впрочем, спустя какое-то время, эта штука у него все-таки появилась. Наверное, когда мне было уже года три или четыре. Но так как его «штука» была анатомически схожа с моей писькой, только раз в пять побольше, то можно было бы заподозрить, что с помощью этих штуковин мы выполняем одни и те же функции, однако, глядя на это его орудие, я смутно догадывался о его более значительном предназначении. Временами то, что я называл тогда писькой, чередовалось с чем-то абсолютно противоположным тем, что, как потом выяснилось, тоже было писькой, правда, женской. С реальной девичьей писькой я познакомился как раз где-то в этот период, но чуть позже, поэтому всегда, когда ночное божество появлялось с этими розовыми кружевами под рыжеволосым лобком, мне казалось, оно заразилось какой-нибудь страшной заразой.
Существо было высоким, с телом покрытым зеленоватыми чешуйками, с фарообразными жёлтыми глазами и очень эластичным телом. По последнему признаку я дал ему имя Пластик, потому что это «Оно» для меня был «Он».
На третьем году моей маленькой жизни Пластик перестал быть для меня только ночной сущностью. Он стал, когда ему было угодно, являться в облике соседского мальчика Олега Блуднина. Олег играл роль гида в том скрытом от глаз других людей мире, и открытом для меня в первые дни моей маленькой жизни. Первым воспоминанием, которое я вынес из неё, было открытие того страшного и могучего пространства, невидимой другим, но явной для меня реальности. Постигая ее, я постепенно забывал о существовании Рыжего, чтобы вспомнить о нем десятки лет спустя…
Однажды, когда уже все спали, стена нашей детской стала как будто прозрачной, пока и вовсе не растворилась. И тогда, моему взору открылась начинающаяся прямо от подножья нашего дома дорога, выложенная бетонными плитами. Дорога казалась бесконечной…, но там вдалеке, где она превращалась в тонкую нить, были различимы два белых пятна. Я помню, как бегу по этой дороге навстречу загадочным белым предметам и, по мере приближения к ним понимаю, что эти белые пятна - два белых вертолёта. От пропеллеров до колёс они казались вырезанными из слоновой кости. Когда я уже почти приближался, они как будто чуть отдалялись, пока я не понимал, что расстояние между ними и мной не сократилось, но в этот момент оно как будто бы сокращалось, и так снова и снова. Плиты, по которым я бежал, становились теплыми, затем горячими, все горячее и горячее…. Когда я начал обжигать ноги, то понял, что за вертолетами мне не угнаться, и решил вернуться назад. Но теперь, та же история с удалением повторилась: плиты становились все горячее, а дом - все дальше…
*Строчки песни из кинофильма «Большое космическое путешествие» «Млечный Путь».