Это были два года внутри реактора, куда поселили без предупреждения, где оставили без права выхода и голоса, и где, наконец, удалось разобраться в том, что же есть счастье, любовь и жизнь. И привык уже, что глаза светятся в темноте, что притягиваешь людей, как магнит, что за спиной крылья какие-то… И вот щелкнули замком, открыли дверь – выходи, ты свободен. И выходишь под это ослепительное солнце, вписанное в ровное небо, вдыхаешь запах травы, слышишь знакомые голоса, а позади – серая громада реактора – молча, равнодушно, грубо, закрыв линию горизонта… И ты понимаешь – эти два года не ты спасала реактор, а он пытался тебя уничтожить.
Это были страшные два года. Лучшие два года. Я умирала – из-за тебя и воскресала во имя твое. Я принимала все условия обеих епархий, у меня был дьявольский характер и ангельское терпение, у меня были больные ночи и сильные тексты… Кто-то наверху наблюдал, как я – в виде эксперимента – ищу в реакторе жизнь. И когда стало окончательно ясно, что поиски бесполезны, дверь открыли.
Я не хочу ничего объяснять тебе – если ты не видела главного, ни к чему вдаваться в подробности. Я не обвиняю и не прошу прощения. Я отдала все, что могла. На память о тебе у меня есть лучевая болезнь и сотни исписанных страниц. На память обо мне у тебя есть пустота внутри.
Странная весна – завершать квесты, закрывать гештальты. Я даже не хочу это рифмовать – так будет правильней и честней. И еще я знаю, что мне надо будет уйти – если не физически, то морально – уйти далеко, окончательно, словно не было этих двух лет внутри. Просто «стоять рядом» я не смогу.
Дверь открыта. Бескрайнее поле, рожь цвета твоих выгоревших волос, дети во ржи… Мне будет, чем заняться. Я иду по дороге, и пыль обнимает ноги пепельным облачком - кажется, что летишь над землей, не касаясь ее… Когда ты будешь это читать – к счастью, у тебя нет привычки читать меня часто – дорога будет уже пуста.
И не останется даже следов.