«Смириться под ударами судьбы, иль жить в борьбе, к свободе путь венчая». Сии слова мой разум восхищают. Отец Всевышний, Господи, скажи, зачем тираним души убиенных, насилуем их плоть и, омываясь кровью чужих судеб, что сами же предав, вели на эшафот, так с наслаждением, какой-то ностальгией, в рассказе приукрасив свою речь, вменяем следущим потомкам суть, в том подчинении насилию и власти, которая сама толкает нас на грех, придав идеи зависти и фальши, в правленье насаждает тех глупцов, которые привыкли подчиняться. Растленье душ, слепая ярость, лесть, мираж высот бумажного богатства, забыв в вертепе слово, совесть, честь, лишь продолжают «верхним» поклоняться.
Таков удел заблудшегося стада, что стоя у дороги ждёт юнцов, которым ничего уже не надо. По воли власти гонят на убой, без сожаленья, вроде для забавы и привыкают видеть только кровь, играя в жизнь беспечными словами. Без состраданья к боли за других, своих пинают, бьют в бока ногами, при этом сами насаждают месть, в умы мальцов ущербными речами. Повсюду слышен мат детей и взрослых, мужчин и женщин, пошлости кругом, умы развратом дышат, невозможно, бредут в душевном мраке неживом.
Надежда, да, она ещё витает в сознании оставшихся людей, которым в жизни света не хватает, не признавая власти тех вождей, от коих смерть, да нищета исходит, которые нас учат в хлеве жить, а сами в храме речи произносят, за терпеливость и расчётный быт. Псалмы поют о значимости денег, отвергнув доводы простого мудреца, любви, добра идеи опровергнув, народ толкают в бездну на века. А недовольных усмирять берутся, за действия, нелестные слова и некоторые власти поддаются, крапая на других дела. На мудрецов, что ждут давно в сторонке, печатающих философский труд иль на друзей, смеющихся открыто, над подлостью и лицемерием вокруг. За звон монет любого опорочим, составим власти милый пасквилёк, в котором невиновных обозначим, сказав, мол, это он беду навлёк. И будем жить без совести, без правды, без сострадания к изломанной душе, где равнодушно ждём чужой награды, прося властей, но, а когда же мне.
Ведь я же следовал речам и той указке, которой били мне же по рукам, по вашей просьбе сочинял им сказки, да приучал к своим же батогам. А в результате, только на посылках за те подачки на казённый счёт, да при объедках в серебристых вилках, бесплатным ужином влечёт.
Плебеи в собственном сознании, в пространстве вечной дремоты, уходим в мир не понимания, где нет ни сердца, ни души. Нет ни добра, ни крохи счастья, на деле просто суета, клянёшь судьбу, а в ней ненастье, смятенье, в мыслях маята. И от обид, вражду питая, на фоне собственных проблем, речам чужим порой внимая, мстит без оглядки рядом всем. За что и сам не понимает, за неустроенность и быт, сам на кого-то наезжает, но, а потом в ответ вопит. К чему пустые разговоры о том, что кто полезен мне, когда чужие наговоры у правивших всегда в цене.
По ним тебя судить и будут, оставшись вскоре не у дел, о том грехе, нет, не забудут, когда куплеты власти пел. На что истратил время жизни, на алчный быт, карьерный рост, ну, а в итоге вечер тризны, да деревянный крест в погост. Театр льстивых лицедеев, шутов, безумствущих глупцов, забыв историю халдеев, бросаем жизнь в водоворот. Где с грязью всё перемешалось, где на костях смеясь, стоим, и где разврат под покрывалом в бесстыдстве всем глядеть велим. Безмерно, с нищею душонкой, хотим чужого больше взять и отойти быстрей в сторонку, чтобы другого оболгать.
Ну, что ж, такая перспектива совсем не радует меня, но знай, эпоха негатива уже касается тебя. Всё под покровом грубой фальши, вещают власти нам в умы, дабы не смели мы соваться в истоки вечности души. А для сего проблемы ставят, неурожай или война и жизнь заморскую нам славят, вменив чужие имена. Так мир подчас порой дурача, нам обещают на словах, мол, власть для всех так много значит, что без неё на деле крах. Но, коли мысль в тебе струится, присядь удобней, осмотрись, во всём сам сможешь убедиться, лишь ото лжи остерегись.