Мой город спит. На мокрых крышах
рогатый месяц молодой
фломастером надежды пишет
в фривольных снах записку той
жемчужине степей востока
страны Юкрэйн (собачка) фри,
где глаз да глаз! А зуб за... око.
И нет чудес по счету три.
Считали "раз" - и не сбывалось.
Считали "два" - и пропадал
наив под вздох: "Какая жалость!
Восход не юн, закат не ал!"
Хватило двух. Закономерность
не удивит по счету три.
Как, например, собачья верность.
Или макдональдсы без фри.
За чудесами дело стало.
Стоит пока мой город спит.
И Василисе ночи мало,
чтоб расплатиться за софит
какой-то там по счету ночи
в гроссбухе тысячи одной.
А что! Не молчаливей прочих,
чтоб напророчить выходной
за кисло-кризисной неделей,
когда в пол-силы пол-лица
красотки местного борделя
все ждет крутого молодца
о трех драконьих заготовках
голов: для бизнеса, жены,
и третья - ей на перековку
под фри. В горниле старины
рогатого. Вон там, повыше
рабов, царей и царских свит.
Который всем им судьбы пишет
пока восточный город спит.