Невозможность вернуться легко объясняется тем,
что у времени есть расписание с точкой прибытья.
Разгребая листву, точно пачку чужих пост-мортем,
эту мысль не могу ни забыть, ни другой перебить я.
Даже клён деревянный — и тот понимает! И тот,
громоздясь, возвышаясь — массивный, уродливый, чёрный —
предрекает, как ужас: наклон — и скрипучий уход,
и в земную траву погружает тяжёлые корни.
Зацепиться корнями за землю, как делает клён,
не удастся тому, кто предчувствует ночь по смятенью
где-то в центре души. Вот и тень изменяет наклон,
но стоит на своём до того, как сливается с темью.
Темя ноет моё и немое гудит. Заглуши
этот колокол косноязычный! Зачем? На черта мне?
В самом центре души,
посреди беспросветной глуши —
там, где точка прибытья своё обрела очертанье.