Невинность в каждом взгляде, каждом вздохе...
Как непорочна и чиста она!
И если в том сомнения есть крохи,
То это вашей жизни лишь вина.
А как она прелестна в этом платье,
Что обрамляет лика красоту,
И нежное, по-женскому, запястье
С мужской рукой не спутать за версту.
Так грациозно движется, что звуки
Теряются пред Леди башмачком,
Заслышав шорох платья, ада муки,
Вы испытаете, как будто грянул гром.
О, чародейка, Мельпомена, муза!
Как искренна и страстна твоя речь,
А голос мелодичен, без искуса
Способен за собой вас всех увлечь.
Твои страданья неподдельно женски
И речи так по девичьи звучат,
А ламп по краю сцены свет столь дерзкий...,
Ну как тебя они изобличат?
Когда и стать, и голос, и походка,
О женщине, о девушке твердят,
И даже взгляд - покорный, нежный, робкий,
О юной Леди залу говорят.
Но сыгран акт и реверанс последний,
Последнее "прощай, мой зритель и эстет",
Опущен занавес и поступи, стремлений
В проходах театра затерялся след.
И юношу, а может быть подростка,
Мы видим пред собою в этот миг,
И взгляд, что был таким наивно-робким,
Вдруг отвердел, другой открыв нам лик.
Да, он красив и он прекрасно сложен,
Но все же он не девушка - увы!,
А то, что зритель был обманут, был восторжен,
Быть может только миг, - таланта лишь черты.
Да ведь и он - увы!- не долговечен,
Лет пять пройдет, а может, даже, шесть,
И на лице, что нежно так, размечен,
Уже не девичий пушок - щетина здесь.
Как много вас, что чувства услаждали,
Прошло через театр и сгинуло навек,
Вы зал своей игрою восхищали,
Где женщин слава не взяла разбег.
Вас пестовали, холили, учили,
Превозносили вашу красоту,
Но, лишь пока так молоды вы были,
Что юноши не видно за версту.