Close your eyes. A lover is standing too close
to focus on. Leave me blurry and fall toward me
with your entire body. Lie under the covers, pretending
to sleep, while I'm in the other room. Imagine
my legs crossed, my hair combed, the shine of my boots
in the slatted light. I'm thinking My plant, his chair,
the ashtray that we bought together. I'm thinking This is where
we live. When we were little we made houses out of
cardboard boxes. We can do anything. It's not because
our hearts are large, they're not, it's what we
struggle with. The attempt to say Come over. Bring
your friends. It's a potluck, I'm making pork chops, I'm making
those long noodles you love so much. My dragonfly,
my black-eyed fire, the knives in the kitchen are singing
for blood, but we are the crossroads, my little outlaw,
and this is the map of my heart, the landscape
after cruelty which is, of course, a garden, which is
a tenderness, which is a room, a lover saying Hold me
tight, it's getting cold. We have not touched the stars,
nor are we forgiven, which brings us back
to the hero's shoulders and the gentleness that comes,
not from the absence of violence, but despite
the abundance of it. The lawn drowned, the sky on fire,
the gold light falling backward through the glass
of every room. I'll give you my heart to make a place
for it to happen, evidence of a love that transcends hunger.
Is that too much to expect? That I would name the stars
for you? That I would take you there? The splash
of my tongue melting you like a sugar cube? We've read
the back of the book, we know what's going to happen.
The fields burned, the land destroyed, the lovers left
broken in the brown dirt. And then's it's gone.
Makes you sad. All your friends are gone. Goodbye
Goodbye. No more tears. I would like to meet you all
in Heaven. But there's a litany of dreams that happens
somewhere in the middle. Moonlight spilling
on the bathroom floor. A page of the book where we
transcend the story of our lives, past the taco stands
and record stores. Moonlight making crosses
on your body, and me putting my mouth on every one.
We have been very brave, we have wanted to know
the worst, wanted the curtain to be lifted from our eyes.
This dream going on with all of us in it. Penciling in
the bighearted slob. Penciling in his outstrechted arms.
Our father who art in Heaven. Our father who art buried
in the yard. Someone is digging your grave right now.
Someone is drawing a bath to wash you clean, he said,
so think of the wind, so happy, so warm. It's a fairy tale,
the story underneath the story, sliding down the polished
halls, lightning here and gone. We make these
ridiculous idols so we can to what's behind them,
but what happens after we get up the ladder?
Do we simply stare at what's horrible and forgive it?
Here is the river, and here is the box, and here are
the monsters we put in the box to test our strength
against. Here is the cake, and here is the fork, and here's
the desire to put it inside us, and then the question
behind every question: What happens next?
The way you slam your body into mine reminds me
I'm alive, but monsters are always hungry, darling,
and they're only a few steps behind you, finding
the flaw, the poor weld, the place where we weren't
stitched up quite right, the place they could almost
slip right into through if the skin wasn't trying to
keep them out, to keep them here, on the other side
of the theater where the curtain keeps rising.
I crawled out the window and ran into the woods.
I had to make up all the words myself. The way
they taste, the wy they sound in the air. I passed
through the narrow gate, stumbled in, stumbled
around for a while, and stumbled back out. I made
this place for you. A place for to love me.
If this isn't a kingdom then I don't know what is.
So how would you catalog it? Dawn in the fields?
Snow and dirty rain? Light brought in in buckets?
I was trying to describe the kingdom, but the letters
kept smudging as I wrote them: the hunter's heart,
the hunter's mouth, the trees and the trees and the
space between the trees, swimming in gold. The words
frozen. The creatures frozen. The plum sauce
leaking out of the bag. Explaining will get us nowhere.
I was away, I don't know where, lying on the floor,
pretending I was dead. I wanted to hurt you
but the victory is that I could not stomach it. We have
swallowed him up, they said. It's beautiful. It really is.
I had a dream about you. We were in the gold room
where everyone finally gets what they want.
You said Tell me about your books, your visions made
of flesh and light and I said This is the Moon. This is
the Sun. Let me name the stars for you. Let me take you
there. The splash of my tongue melting you like a sugar
cube... We were in the gold room where everyone
finally gets what they want, so I said What do you
want, sweetheart? and you said Kiss me. Here I am
leaving you clues. I am singing now while Rome
burns. We are all just trying to be holy. My applejack,
my silent night, just mash your lips against me.
We are all going forward. None of us are going back.
Перевод:
Снег и грязный дождь
Закрой глаза. Любовник стоит слишком близко,
не сфокусироваться. Оставь мне расплывчатость и падай на меня
всем своим телом. Лежи под одеялами, притворяясь,
что спишь, пока я в другой комнате. Представь,
мои ноги скрещены, мои волосы расчесаны, блеск моих туфель
в сером свете. Я думаю: «Моё растение, его стул,
пепельница, которую мы купили вместе». Я думаю: «Это место, где
мы живем». Когда мы были маленькими, мы делали дома из
картонных коробок. Мы могли сделать что угодно. И это не потому,
что наши сердца большие, это не так, это то, с чем
мы боремся. Попытка сказать «Заходи». Приводи
своих друзей. Это шанс, я делаю свиную отбивную, я делаю
эту длинную лапшу, которую ты так любишь. Моя стрекоза,
мой черноокий огонь, ножи на кухне жаждут
крови, но мы перекрестки, мой маленький преступник,
и это путеводитель по моему сердцу, ландшафт
после жестокости, который был, безусловно, садом, который был
нежностью, который был комнатой, любимый говорит «Обними меня
крепче, становится холодно». Мы не дотронулись до звезд,
не были прощены, что возвращает нас назад
к плечу героя и мягкости, которая приходит,
не от отсутствия жестокости, а не смотря
на его изобилие. Газон затоплен, небо в огне,
золотой свет падает сквозь стекло
в каждой комнате. Я отдам тебе мое сердце, чтобы освободить место
для этого, признак любви, который превышает голод.
Это сверх ожидаемого? Что я назову звезды
в твою честь? Что я отвезу тебя туда? Движение
моего языка растапливает тебя как кусочек сахара? Мы заглянули в
конец книги, мы знаем, что произойдет.
Поля горят, земли разрушены, любимые оставлены,
брошены в черной грязи. А потом все кончено.
Тебя это убивает. Все твои друзья ушли. Прощай
Прощай. Больше нет слез. Я бы хотел встретить вас всех
в Раю. Но вот лития по мечтам, которые случились
где-то в середине. Лунный свет льется
на пол ванной. Страница книги, где мы
переписываем историю наших жизней, мимо палаток с тако
и музыкальных магазинчиков. Лунный свет пересекается
на твоем теле, и я, целующий каждого.
Мы были храбрыми, мы хотели знать
худшее, хотели, чтобы занавес упал с наших глаз.
Эта мечта включает в себя всех нас. Включает
добросердечных хамов. Вписывает его раскинутые руки.
Наш отец, который рисует в Раю. Наш отец, который рисовал, закопан
во дворе. Кто-то раскапывает твою могилу прямо сейчас.
Кто-то рисует ванну, чтобы вымыть тебя, так он сказал,
так что думай о ветре, таком счастливом, таком теплом. Это сказка,
история внутри истории, скользя вниз по отполированным
залам, молния сверкнула и погасла. Мы создаем этих
нелепых идолов, чтобы видеть, что позади них,
но что случится после того, как мы взберемся по лестнице?
Может мы просто пялимся на ужасы и прощаем это?
Вот река, а вот коробка, а вот
монстр, которого мы сажаем в коробку, чтобы проверить наши силы
против него. Вот пирог, а вот и вилка, а вот это
желание положить его в нас, а затем вопрос
над всеми вопросами: Что будет дальше?
То, как ты бросаешь своё тело в моё, напоминает мне,
Что я жив, но монстры все время голодны, дорогой,
и они всего на несколько ступеней позади тебя, ищут
трещину, слабый шов, место, в котором мы не
пристрочены правильно, место, где бы они могли почти
просочиться прямо внутрь, если бы кожа не пыталась
удержать их, держать их тут, по другую сторону
театра, где занавес продолжает подниматься.
Я вылез из окна и убежал в леса.
Я был вынужден сочинять свои слова. То,
каковы они на вкус, то, как звучат они в воздухе. Я прошел
сквозь узкие ворота, запнувшись внутри, споткнулся
везде понемногу, и приковылял обратно. Я сделал
это место для тебя. Место, чтобы ты любил меня.
И если это не королевство, тогда я не знаю, что будет им.
Так как ты зафиксируешь это? Рассвет в полях?
Снег и грязный дождь? Свет, принесенный в ковше?
Я пытался описать королевство, но буквы
продолжали растворяться, пока я писал их: сердце охотника,
рот охотника, деревья и деревья и
место между деревьями, купающееся в золоте. Слова
застыли. Твари застыли. Сливовый соус
вытекает из сумки. Объяснения приведут нас в никуда.
Я был в отъезде, не знаю где, валялся на полу,
притворяясь, что я мертв. Я хотел ранить тебя,
но победа была такова, что я не смог переварить ее. «Мы
проглотили его, сказали они. Это прекрасно. Действительно восхитительно.»
Мне снился ты. Мы были в золотой комнате,
где в итоге все получают то, чего хотят.
Ты сказал мне: «Расскажи мне о своих книгах, своих видениях, сделанных
из плоти и света», и я сказал, «Это Луна. Это
Солнце. Позволь назвать звезду в честь тебя. Позволь мне взять тебя
туда.» Мой язык растапливает тебя как сахарный
кусочек… Мы были в золотой комнате, где каждый
в итоге получает, что хочет, так что я сказал: «Чего бы ты
хотел, дорогой?» И ты сказал: «Поцелуй меня». И вот я здесь,
оставляю тебе ключи. Я пою сейчас, пока Рим
в огне. Мы все просто пытаемся быть святыми. Мой сидр,
моя безмолвная ночь, просто прижмись своими губами ко мне.
Мы все идем вперед. Никто не движется назад.