верлибр и не совсем....
(Генетическая память – бабушкины рассказы) (экспериментальная поэзия)
Я помню в далеком-далеком детстве бабушка меня водила в гости
К соседке старенькой, что жила на улице, клином примыкавшей к нашей. Напротив
Пряталась среди бурьяна заросшая тропинка у завалившегося забора. Дощатый мостик,
Древний и шаткий вел к дому, из которого нежный шум из сквозняков мелодий
Доносился в любое время дня и ночи. Мне было два, ну, может быть, три года,
Бабушка напевала незнакомый мотив, но я запомнила по-детски и навечно:
Танго. Жара над Красной горкою. В тот день стояла ясная погода,
Летали высоко ласточки. И бабушка оделась безупречно.
Обычный ватник заменило крепдешиновое платье,
Сверкали темные кудри блеском перламутра
И маленькая бежевая шапочка-канотье
По цвету подходила к новым туфлям.
С восхищением я смотрела на статную незнакомку в зеркале. Я бабушку такую не видала.
В небольшой деревеньке в шестьдесят изб - всегда в заботах в доме, в огороде,
С лейками, ведрами, навозом, огуречными грядками - она наряды редко надевала.
Даже, если шла в сельский магазинчик, ничем не виделялась при народе.
А тут прическа, туфли, бусы! Мы шли проведать ее старую подругу
По тропинке. Открыв калитку, в дом вошли в тени плакучей ивы.
Я тряслась от страха. Повиснув, крепко сжала бабушкину руку,
Страшась высоких тополей, кустов бурьяна и крапивы.
Послышались шаги. Нам открыла тихая старушка
Держа в руках кувшин с вареньем из малины:
«Я на десерт готовлю сладкую коврижку
Добро пожаловать ко мне на именины».
Я хорошо помню ранние события детства, хотя и не росла общительным ребенком.
И тогда сидела тихо, в кресле, в которое посадили, как маленькая мышка,
Любопытно оглядываясь и играя бантиком с полосатым котенком,
Листая между делом с красивыми картинками толстую книжку.
Все мне казалось необычным. Играло танго в алом патефоне,
Незнакомо, таинственно трещали угли за заслонкой печки.
Где-то свистел чайник, смеясь, курили дамы на балконе,
Восхитительно пуская в ветерок белые колечки.
Свеча. Рука дрожащая с дешевой папиросой,
Грузинский чай из чашек с вензелями
Волнистый гребень в белых косах.
Худые плечи в шубе с соболями.
Не важно, что меха побиты молью,
Что чашки треснули и не хватает блюдец,
Что теплится непроходящей болью
Отыгранная роль домов и улиц.
Пришли домой. В шкафу укрылось платье,
И сумочка, и туфли, и канотье.
И снова юбка-ситец, старый ватник,
Смородина, калоши, палисадник.
"Бабуля, а о чем вы говорили?"
"О Смольном" – и она поджала губы -
“О тех, кого мы ждали и любили…
Ах, внучка, вечер нынче чудный!”
1 июня 2010 г., г. Женева