" В общем-то никто не знает, что было потом, Анка. Передатчик он оставил дома, и когда дом загорелся, на патрульном дирижабле поняли, что дело плохо, и сразу пошли в Арканар. На всякий случай сбросили на город шашки с усыпляющим газом. Дом уже догорал.
Сначала растерялись, не знали, где его искать, но потом увидели... - Он замялся. - Словом, видно было, где он шел".
Стругацкие "Трудно быть богом".
Анизотропное шоссе, ни шага в сторону,
на каждой долбаной версте столбы и вороны.
Хоть по желанию, хоть без - вперед и с песнею,
а далеко ли до небес, все интереснее.
Дорога легче под уклон, да легкость тяжкая.
И трудно спину гнуть в поклон, не став дворняжкою,
носиться белкой в колесе чужом и чертовом,
и не гореть, а тлеть, как все... шнуром бикфордовым.
Над головою безнадега тьмой прогорклою,
горчит миндально пыль-дорога в горле коркою,
До Ренессанса века три для тех, кто выживет,
и день, и ночь горят костры зверями рыжими.
Гуляет пьяный Арканар с Луной-кабатчицей.
то золотуха, то пожар - никто не спрячется.
Исход один - что в пьяной драке сапожищами,
что смерть бубонная чумная рядом с нищими.
А с неба вроде бы такие несмышленыши,
но поглядишь в глаза - душа черна до донышка.
Закон, что дышло для живущих по понятиям,
они вопят "распни, распни" и ждут распятия.
И я распну их, как просили, всех и каждого,
Клинок напишет "Страшный суд", как Микеланджело.
Настанет мир, без сорняков и без язычников...
А кровь не страшная, как будто земляничная.