« … и где-то ловит человека,
его безумная судьба»
Автор Известен
Однако, ближе к школьному возрасту, когда мне было уже пять, я все чаще стал находить возможность улизнуть из дома Бабушки в одиночку. Не знаю, было ли это уже стремление к одиночному плаванию в те времена... Но Бабушка, как правило, возилась в огороде, и если я видел что Радик, очень увлечен какой то игрой, то я бесшумно выходил в коридор и задними огородами обходил дом. Бабушка заглядывала в окно но, увидев одного внучка, увлеченного своим каким-нибудь делом, успокаивалась, так как что бы кто-то из нас решился куда-то идти в одиночку, было неслыханно.
Потом, конечно, за свою смекалку я был пару раз наказан, но видимо не особенно, потому, что с каждым новым днем моей жизни, тяга к неизведанному, к чему то совершенно иному становилась все сильней, и меня не смогли бы удержать даже такие «родители-садисты», которые например, воспитывали моего приятеля Олега.
Оказавшись на задних дворах, бабушкин дом располагался в первой линии поселка, я пускался бегом между проселочными дорожками второго и третьего ряда. Там где кончались дома и огороды, во время строительства поселка было начато строительство летней концертной или танцплощадки. На самом деле это были два огромных скрепленных между собой бетонных полотна, примерно десять на восемь. Над плитами сооружалось что-то типа купола, тента или просто ставились ширмы. Когда я был еще совсем малышом, здесь поселок реально гулял, и родители приводили нас сюда с Радиком и Кирой. Но, когда мы уже немножко подросли, мама с папой все чаще пропадали на заработках на севере, а поселок разваливался, покидаемый постепенно перемещавшимися в строящийся город жителями.
Место это с тех пор называлось кораблем, и это имело свою вполне мистическую причину. Дело в том, что рядом с поселком, какя уже намекал, проходила железная дорога, площадка располагалась, где-то в полкилометра от нее. И когда горожане или гости города проезжали мимо платформы с развевающимися на ветру парусами декораций, всяческих ширм и занавесок, посреди огромной степи с пригнувшейся к земле от ветра травой, то могло возникнуть ощущение, что вы стоите, а корабль плывет…
Когда самое активное и продвинутое население поселка, которое его и основало, стало покидать свое творение, то реализовался акт естественного отбора. Пьяницы, лентяи и недотепы остались в поселке. Там же росли и их дети. Хотя конечно было пару семей, оставшихся в поселке не по причине своего скудоумия, или лености... Была такая семья кроме нашей, это были скромные и почти непьющие труженики Родины. Я не знаю их историю, но у них была девочка Саша, она была на пару лет старше нас с Радиком, и у нее была старшая сестра, которая уже училась в городе, в странном заведении, называемом в поселке шарагой. Мы иногда вместе играли с Сашей, Кирой и с какой-нибудь малышней. Надо сказать, Олег Блуднин с нами не играл никогда. Хотя иногда, подойдя, он останавливался в метрах двух, смачно сплевывал себе под ноги и, затем, чинно развернувшись, или печально покачав головой, вразвалочку, не спеша, удалялся, насвистывая какую-нибудь песенку из тех, что любила петь Бабушка. Я всегда был готов сорваться за ним, чувствуя в нем вожака, или кого-то там еще, но меня, как правило, удерживали Кира или Бабушка, которая неподалеку дремала на лавочке, или посматривала на нас из огорода, копаясь со своими «урожаями», как она их называла. Однако такие встречи на куче песка бывали не частыми, чаще Саша с Кирой гуляли по поселку вдвоем. Бывало, Кира приходила домой с разодранными локтями и коленями, о платье уж нечего было и говорить. Родителям, или чаще Бабушке, она рассказывала, что мальчишки дразнили Сашу «Родина – уродина», а она за нее заступалась. Это, наверное, было правдой, но Саша была не из тех, что пускают слюни при оскорблении. Я видел, как мальчишки драпали от нее, подтянув штаны. Потому, что семейство Родиных сосотояло из двухметровых родителей, приехавших осваивать целину оттуда же, где родились мы с Радиком, это город Красноярск, а потому и их отпрысков Господь ни умом, ни смелостью не обидел. Часто мы, вся детвора, собирались на корабле. Туда еще приходили такие персонажи как Света Герасименко, Ирка Иквина, Верка Хадалова, Серега Жураковский и кто-то еще. В общем, вся поселковая братия и сестрия от трех-четырех лет и чуть ли не до подросткового возраста. Например, Леня Фельд был совсем взрослым мальчиком. Ему было лет тринадцать, или пятнадцать. Я знал, зачем он приходит на корабль, да и другие догадывались. Дело в том, что плиты были не монолитами. В них были проходы, которые образовывали своеобразные лабиринты. Леня затаскивал туда кого-нибудь из девчонок, и щупал в свое удовольствие. На крики ни кто внимания не обращал, так как криков хватало. Что касается Олега, то его здесь не видели никогда…
Самой популярной игрой здесь были салки, затем прятки, ну а когда уж хотелось экстрима, то играли в жмурки. Все игры, понятное дело, носили превентивный, сексуальный характер. По этому хоть салки и были популярнее, но в жмурки не спроста играли в последнюю очередь. Это был ритуал. Тем более в это время уже начинало смеркаться. Однажды бегать с повязкой за визжащими полудурками пришлось мне, но что-то не так, как будто было с моими ногами на этот раз, не пробежав и пяти шагов я постоянно падал. Все это сопровождалось приступами оглушительного смеха играющих и болью. Тогда я еще не знал, что в почти такую же игру мне придется однажды сыграть совсем взрослым парнем, однако до этого мне предстояло сыграть множество других, не менее интересных игр…
Уже весь в слезах я сорвал повязку, я увидел, как от меня с ехидной рожицей отскочила Сашка Родина. Я бросился к ней, что бы наказать, но она дала такого стрекача, что я быстро выбился из сил, а она казалось вне досягаемости. При чем это было уже довольно далеко от корабля, там, где росла высокая трава. А солнце между тем, начинало садиться. Я еще раз бросился за девчонкой и на этот раз, почему-то быстро нагнал ее в самых высоких зарослях полыни и сбил с ног с помощью подсечки, которой меня постоянно мучил, пока не научил самого ею пользоваться, Олег. Началась борьба. Непонятно, что я должен был сделать, но я постоянно пытался толи заломить руки девчонке толи сжать их вместе. При чем я был сверху. И думаю, Саша при своем возрастном и физическом превосходстве, попросту позволяла мне это делать. Наша якобы борьба сопровождалось хрипением, сопением, а так же беспрерывным Сашиным смехом, пока в какой то момент, я понял, что это уже не борьба. Саша уже не сопротивлялась и не визжала, а только слегка и как бы нехотя извивалась подо мной. Я не знал, что делать в таком случае дальше, однако, скорее всего интуиция мне подсказала, что надо запустить Саше руку под платье. Все это время Саша смеялась и визжала, но когда моя рука коснулась ее трусиков, или это мне только показалось, ее лицо вдруг изменилось. Это не был испуг, лицо ее стало строгим, глаза прищурились. Так кстати очень часто делал Олег, когда хотел охладить мой пыл, в наших с ним играх, или донести до меня какую то необходимую на его взгляд истину… Что-то из этой же серии выдала и Саша. Приблизив свое лицо к моему, она без всяких игровых интонаций сказала:
- А, ты знаешь, что если девочке без спроса залезть в трусы, то она может умереть.
Я был обескуражен, один тон уже заставил меня слезть с девочки, а эти слова просто испугали. Однако после Скоторезни, мало, что могло по настоящему напугать меня. Опасность только раззадоривала, или завораживала меня, в зависимости от ситуации. Видимо Саша искала себе друга, мальчика именно такого типа как я, мягче и младше, чем Олег, но серьезнее и жестче, чем все остальные мальчишки поселка. И так, мне показалось, она выбрала меня, и это означает проверку, но ее ждал сюрприз…
Когда я встал, она тоже встала, оттолкнула меня, но так как я не собирался уходить, подошла ко мне вплотную. Она видно, что-то хотела сказать, но я опередил.
- А чего это она может умереть, ты же не умерла?- Спросил я.
- Хм… Умный какой, а я знаю, как тебя зовут…. Максик.
-Ха… Конечно, я тоже знаю, тебя зовут Сашка.
- Подумаешь, тебе Кира сказала…. Зато у меня есть старшая сестра она живет в городе, я когда вырасту, тоже туда перееду, вот… Она мне все рассказывает про девочек и мальчиков.
- Че ж ты знаешь, такого чего я не знаю?
- Я? А ты никому не скажешь?
- Нет.
- Я знаю, что такое Менстра.
- Местра?!
- Менстра. Дурак, не ори.
- А это че?
- Это когда у девочки сиськи вырастают, у нее начинает из письки кровь течь.
Я посмотрел на Сашу, какие то сиськи уже намечались, но, по-моему, они были не больше сыроежки.
- Ну, значит у тебя, нет никакой менстры.
И вдруг Саша со всех сил толкнула меня в грудь. Я упал, а она побежала. Конечно я тут же вскочил и пустился за ней. Она побежала в сторону детского сада, которого на самом деле вся детвора боялась, но где-то на середине дороги я нагнал ее, сбил с ног своей хитроумной подсечкой и снова оказался на ней.
- Ну, слезь… - Надулась Саша.
-А расскажи че ни будь еще, что тебе сестра рассказывает, тогда я тебя отпущу.
- Ладно, тут же согласилась Саша, знаешь, что если мальчик девочке будет все время в письку тыкать, то у него вытечет молофья.
-Молофья?
-Да, сперма, по взрослому называется.
- Вот и нет, я, когда одной девочке тыкал в письку, у меня ничего не вытекало.
Саша рассмеялась
- Конечно, потому, что ты еще пизьдюк.
- Как это?
- Ну, наш сосед дядя Степа своего Петьку сына, все время пизьдюк называет.
- Сама ты пизьдюк…
Саша сбросила меня и снова побежала, все время крича на ходу - «Пизьдюк - пизьдюк – пизьдюк».
Я снова догнал девчонку, но это было уже на моей территории, на площадке перд бывшим детским садом. Мы с еще поборолись, а потом Саша снова позволила себя победить.
Я не знал, что сказать и сказал, что пришло в голову. Я рассказал своей новой подружке про шагающий экскаватор, который видел мой папа в Аркалыке, где добывают глину.
-Ух, ты здорово, - согласилась Саша.
-А когда я его нарисовал…
-А ты что тоже его видел?
- Нет, но я представил, в общем, папа назвал его Скакопрыг.
Саша вдруг так рассмеялась, что мне захотелось и дальше смешить ее и выдумывать всякую чепуху. Но в голову мне, почему-то ничего не приходило. Когда она отсмеялась я спросил ее, чего это она, мол, так ржет, а она сказала, что это слово ей напомнило слово из загадки, которую Петьке рассказал его отец, а Петька ей.
-Слушай загадку, только она матершинная, а ты еще маленький, маме не расскажешь?
- Я матери ни че не рассказываю, - твердо сказал я .
Саша посмотрела мне в глаза. Однако она знала, с кем я водил дружбу, и в какие истории попадал.
-Ладно, слушай,- Глаза Саши снова сделались хитрыми и серьезными.- Вот угадай: - Восемь крыльев, семь ***в…
Саша не смогла договорить мы стали смеяться. Когда снова успокоились, она спросила, «что это такое?».
-Не зна-а-а-ю,…Смеялся я.
- Сдаешься?
- Сдаюсь,
-Восьмикрылый Семихуй.
Мы снова захохотали, просто катались по траве, и даже устали от смеха. Затем как будто начался еще один приступ смеха, но он как то сразу сдулся, и дело не в том, что мы устали, а в том, что закончилась определенная фаза игры и надо было переходить к другой. Тогда, наконец, появилось нечто, что возникало в определенный момент, когда я начинал приставать, например к Кире. Сначала визги, писки, царапанье и борьба, потом глаза девочки становятся другими…
Какое то время мы смотрели с Сашей друг на друга молча, потом я предложил ей пойти в сгоревший сад.
Кроме какашек, разбитых бутылок и пачек из-под сигарет, в здании сада можно было найти массу забавных вещей. Полуживые выброшенные игрушки, какие то непонятные механизмы, вытащенные из каких то других механизмов. Мы с Радиком часто приволакивали находки домой, но когда после короткого дознания становилось известно, где все это приобретено, нас арестовывали, и порой на долго. Однако, самым интересным здесь, была все та же наскальная живопись аборигенов. Нет, конечно, с Герникой общего здесь было мало, но оно было…Углем по белым стенам и пальцем по закопченным черным, пожалуйста - объектив-негатив. Кровавого месива здесь не было, но здесь была, в общем, вполне состоятельная библиотека секса. Здесь были минеты, групповой секс, анальное проникновение, зофилия, педофилия, огромное количество поз, и просто великое множество одиноких пенисов висячих и стоячих, а так же влагалищ, раздвинутых и не очень, многие из них были с разъяснениями, впрочем, не отличавшимися разнообразием . Например: «это ****а, суда надо сувать ***», или: «это хуй, его суют в ****у».
Мы немножко похихикали, проходя мимо этой наглядной агитации, однако мы знали, зачем сюда пришли и знали, куда надо идти дальше. Надо было найти туалет с разбитым унитазом в самом конце коридора. Из щелей в крыше и стенах доходили лучи закатного солнца, благодаря которым, мы благополучно добрались до уедененного и относительно безопасного, хотя и сильно пахнущего места. Войдя в кабинку, видимо это был туалет для персонала, где было все же почти темно, мы начали устраиваться так, что бы всем было удобно. Я, например, встал спиной к двери само собой разумея, что я должен прикрывать девочку. Саша придвинулась ко мне и хоть под ее майкой, почти ничего не было, все же это было приятно, к тому же Саша была, как я уже давал понять, из крупных и ранних девочек и что-то там все же можно было отличить от ребер. Дальше, наша беседа выстраивалась таким образом.
- Ну что, поднять майку?
-Ага. Ух ты…
- Приятно?
- Ага. А можно… там потрогать?
-Можно.
-А мне твой, можно?
- Ага.
- Он у тебя твердый?
- Это он сейчас стал таким.
-А-а-а, встал, значит?
-Ага. А можно я с тебя трусики сниму?
- Щас, я сама, ты тоже снимай.
- Я снял.
- Знаешь, что дальше делать?
- Ага.
- Давай…
Я воткнул свой стручок, девочке в пухленький треугольник и стал делать знакомые движения. Но мой дружок все время гнулся, упираясь в маленькие половые губы, которые как я догадался, имея подобный опыт с Кирой, с обратной стороны полнее.
- Саша, а ты можешь перевернуться, тогда легче будет проскальзывать.
Саша повернулась ко мне спиной и подняла юбку. Я вставил своего дружка в щель между половых губ и ляжками и начался великолепный секс. Дыхание Саши, слегка сдавленное и прерывистое, с шумным перехватыванием воздуха, говорило мне о том, что все идет хорошо. Но Саша удивила меня.
- А я знаю, что надо говорить.- Немножко задыхаясь, но уверенно сказала она.
- Что?
- Ложись на поле боя, держись за буфера и суй свою морковку в пещеру Арарат.
- Ложись на поле боя… - начал я. Но Саша меня перебила, сказав, что это девочка должна говорить.
- А мне, что говорить?
- Я думала, ты знаешь… - Голос Саши прозвучал разочарованно, я испугался, что сейчас все прекратится и начал говорить все подряд, все, что мне приходило в голову.
- Восьмикрылый Семихуй, я сую в тебя свой ***…
- Ага…- Засмеялась Саша. О, какой это был роскошный, чистый и вместе с тем полный чувства и осмысленности смех…. Я отчетливо слышу его до сих пор, всегда когда мне это нужно. И cколько бы я заплатил что бы услышать его еще один только раз живьем. Думаю, отдал бы и жизнь.
Я стал молоть всякую чепуху, все подряд, все, что попадалось на язык, абсолютно не задумываясь над словами, лишь бы еще раз услышать этот смех, пока я могу всовывать свой стручок между влажных ляжек и мокрых упругих губ Саши.
- Я сую в тебя морковку, и малиновый стручок…Я летучий Скакопрыг и в ромашку я тык-тык.
Саша смеялась, и смех ее прерывался трепещущим дыханием. Я продолжал, чувствуя, что от счастья схожу с ума…
- Семикрылый Менстросперм, я сую в тебя совсем…
Но это поначалу у меня получалась еще какая то рифма, а затем, когда ритм и сила моих движений увеличились, я уже сам не понимал того, что слетает у меня с языка: «…буфера, стручок, морковка, и ромашка, и головка, и малинку в твой подсолнух, на малинку моленсоух…». Как только я произнес последнее слово, я ощутил невероятное удовольствие, что-то похожее на то, что потом, во взрослой жизни, называется оргазм. Не знаю, что чувствовала Саша, которая просто тряслась. И вдруг наше, и мое лично блаженство, прерывает какой-то чудовищный грохот. Сначала, я услышал знакомое жужжание, а потом где-то, совсем рядом, словно разбилась бутылка. И тогда я услышал голос Олега…
-Э-э…Макс, ты здесь?
Первую секунду мы с Сашей просто окаменели, но Саша не так то уж боялась Олега, она боялась, как впрочем, и я, что все, что только что происходило, станет известно в поселке. Но этот страх Саши и мой собственный, были, конечно, разного свойства....В следующую секунду Саша с невероятной силой отшвырнула меня и бросилась бежать дальше по коридору фактически в полной темноте, но коридор был сквозной, и, услышав какой то треск и крик, я понял, что Саша убежала. Хотя, скорее всего она сильно поранилась. Я был рад тому, что она исчезла, а за себя мне не было страшно, Олег еще ничего не сделал мне плохого, а иногда он был моим заступником, в общем, чего мне было бояться моего товарища…
Надо сказать, что Саша оттолкнула меня так, что я вылетел в коридор и упал на какой то хлам. Я уже собирался встать, как вдруг передо мной чиркнула спичка, и я увидел ухмыляющуюся рожу Олега.
- Че испугались? – Олег протянул мне руку.
- А чего бояться? - Ответил я, подавая руку Олегу.
- Тебе видней…- Он схватил меня за руку и сильно рванул к себе, что бы я смог встать.
И тогда, сначала мою руку, а затем все тело пронзила жуткая боль.
- Че за ху…- Начал Олег, но тут же сам вскрикнул не то от обжегшей его спички не то еще от чего-то.
- Бля, у тя че, рука штоль в говне….
Олег зажег спичку. И тогда я увидел свою руку. Она была в крови, а из большого пальца торчал ржавый гвоздь. Рука Олега тоже была в крови. Я просто скрючился от боли, и подвывая упал на колени .
- Не ори, ща…. Ща факел сделаем.
Я не видел, что делал Олег, он чем-то громыхнул, потом снова раздался какой то бабах, вспышка, и стало светло. Позднее он объяснил, что у него был с собой порох. Он высыпал его на какой-то мусор, тот загорелся, и стало светло.
- Будешь знать, как ****ься в пять лет с проститутками…. Ну-ка, дай сюда.
С этими словами Олег схватил мою руку. Я взвыл от боли. Не обращая внимания на мои крики, он обхватил своей ручищей кисть моей правой руки. В следующую секунду я словно ослеп, а когда через пару секунд прозрел, гвоздь был у Олега в руке.
Кровь из пальца текла ручьем. Мне стало плохо, и я сказал,
- Все, дома меня убьют….
- Да ладно не ной, дадут пару раз по башке, и все.
Олег не знал, что меня не бьют дома по голове…. Но лучше бы били, думал я, какой-то нечеловеческий страх охватил все мое существо. Может от ручья крови из пальца, может от потрясения, которое я пережил с Сашей и потом этот резкий облом, не знаю…. Но Олег смеялся.
- Успокойся, маменькина деточка,… - Он оторвал полу своей красной рубахи и стал высовывать свой член. Я ни чего не понимал, сил анализировать происходящее у меня не хватило. Я только помню, что удивился, что его писька так отличается от моей. В общем, это было что-то стандартное, но в тоже время что-то не то, что-то другое. Олег от души помочился на мою рану, обмотав ее тряпкой, в которую упеленал чуть ли не всю руку .
-Теперь беги домой…. А я тут кое-что еще должен сделать.
Несмотря на свое состояние, меня, очень удивило, что Олег собирается, что-то здесь делать, хотя от горящего мусора было довольно светло, но ведь началась ночь, солнце уже зашло.
- Беги-беги, я тут кое-что оставлю в память о том, что с тобой сегодня произошло.
- Зачем?
Олег посмотрел на меня и злорадно ухмыльнулся.
- Да я не о том, что ты Сашку писькой истыкал…. Хотя тоже дело. Есть кое-что поважнее. Слово-то не воробей, вылетит - не поймаешь…
Я вспомнил бред, который нес, когда как говорил Олег, писькой Сашку истыкивал. Помню это ощущение, когда Олег, торжествуя, смотрел на меня, зная, или думая, что мне стыдно…. Но я испытывал что-то другое. Назвать это чувство гадким? Не знаю, может быть, но мне впервые было так плохо не физически, а где-то внутри и все же не в теле. Я тогда еще не знал, что это за чувство, но в любом случае это касалось души, и этого я тогда тоже не знал. Однако казалось, что то, что произошло с моим сознанием, моим внутренним миром на Скоторезне, теперь как будто усилилось, или правильнее сказать, – зафиксировалось. И сейчас мне кажется, что тогда я понял, что это то, о чем невозможно забыть на совсем. То, что вспомнишь и испытаешь снова… Как в первый раз.
- Ты что, подслушивал? – Спросил я потому, что надо было как будто что-то спросить, чтоб хотя бы показать, что я не наложил в штаны и могу еще разговаривать.
- Я не подслушивал, а слушал…. – Покачивая головой спокойно, с едва уловимой ухмылкой сказал Олег.
- Ты все время здесь, что ли был?
- Хы… А то? У, ****ь меня работа такая Максик…
- Какая? - Спросил я, не зная собственно, о чем и зачем я спрашиваю.
- Поймешь потом, но ты молодец… Придет время и ты вспомнишь кое что, а пока должен забыть. По этому тебе гвоздь в палец и загнали…. Я тебе сейчас тут кое-что напишу, потом прочитаешь.
- Когда?
- Когда из дома выпустят, все, беги, пошел, пошел отсюда.
Лицо Олега стало страшным. Таким я видел его только один раз, на Скоторезне. Я со всех ног полетел домой. А дома Бабушка два раза ударила меня по голове, это было в первый и последний раз, когда она подняла на меня руку. Я помню ее глаза, я никогда не видел их такими. Я вообще не видел, чтоб кто-то так на кого то смотрел, тем более на меня, тем более моя Бабушка… Я долго поминал этот взгляд, и помню сейчас, раз вспомнил потом…. Но еще до того как я забыл о нем, я однажды встретился с подобным взглядом и узнал, что так смотрят на тех, кто совершил что-то очень плохое…. Может быть предательство, может - убийство. Но ничего этого я тогда не осознал, даже и не понимал наверное…. Не могла бабушка смотреть на меня как на преступника. Нет, ведь пред ней был ребенок. Только как будто чужой. Бабушка при всей своей доброте была простой «рабочекрестьянской» женщиной, и, в общем, могла ударить наделавшего дел сорванца, но только чужого.
© Copyright: Макс Аврелий, 2010