И с чего это у неё наручники. В них так неудобно. Хоть и свободно болтаются, но вечно заглатывают волосы. А распутывать больно. Ой как больно. Один волос тянет на помощь другой, другой третьего. Говорят, ведьма, ведьма. А толку, что ведьма. Боль, она все равно одна и та же. И ничего с ней не поделаешь. Какой бы там крем не изобретал обольститель- мистик, господин Булгаков, у настоящих ведьм только и есть метла, да обязательства. Никакого чудо- крема. И плевать ее Бесконечность хотела на мою будничную жизнь. Завтра выходить в люди, и если меня спросят что это за наручники, так и отвечу: «Приятно познакомиться, Ведьма». Назло ее Бесконечности. Пусть старая кокетка знает: любимиц надо любить, а любимых ведьм вдвойне. Да еще баловать почаще.
Ведьма сидела в московской комнатушке, которую снимала подобно любым провинциалкам. Час назад сказала « я еще почитаю, ты ложись» подруге, что мирно посапывает сейчас за стенкой, взяла кошку Серёжу, повернула ключ в двери, и обставила себя свечами. Это совершенно не относилось к ритуалам ведьм. Но ей сегодня захотелось почудить. живо припомнила детство, сказки, в которых ведьмы обязательно были с красными волосами, зелеными глазами и метлой. Рядом была сова, на стенах- разные снадобья, нелепый шар, карты и много свечей.
-До чего довели, - она вздохнула,- ничего своего за 2000 лет. Ничего оригинального. Только и подбираем сказки. И где уж тут искать преимущества. бабка, бабка, на кой черт связалась с чертом.
В зеркале огнем били красные волосы. Крашенные. Как подобает. Глаза, правда, карии. ЕЕ бесконечность советовала усилить демонический образ линзами. Но от линз глаза слезились и становились уже. Ведьма разложила карты, посмотрела на бубновую десятку покрытую королем пик, еще раз вздохнула и зная, что ее Бесконечность наблюдает, сказала в воздух.
- Ну разве не дурень?! Ну дурень, дурень….. дурень…,- театрально заходила по комнате, взялась за голову как в отчаянии, взяла трубку, закурила, пнула разок- другой надоедливую Серёжу и уставилась в окно.
А в нем ей виделись не здания, не ночь с полупьяной луной, ни звезды. Виделся ей он: не мрачный, но обиженный, с черными глазами и детским румянцем. Взгляд изподлобья, с укором.
- Иди,- грянуло в памяти. За этим «иди» скрылась история. Не первой, не свежей, но наверно настоящей любви. Она по крайней мере так записала в своем дневнике.
Зачем он это сказал, черт пойми. Да и тот не понял. А ее бесконечность, в бесконечном порыве себялюбия отмахнула рукой: « не пара. А еще раз замечу, доложу кому надо и судьба твоя пройдет в одиночестве. Летай, не летай, кусай, не кусай…не выдам ни за кого. Будешь при мне сидеть, девицей. И князя науськаю так, что он и руки целовать не захочет»
Вот так и сидит ведьма, девицей. Наивной, пытается улететь к нему, посидеть возле.
К ноге подошла кошка Серёжа, потерлась сопливым носом.
-Прочь….. не до тебя.
А за окном собирался шабаш. на шабоше просили быть. С нечесаными волосами, натертой корицей грудью, тяжеленным венком на голове. Глупые правила. У людей и то сносней
У нее еще сохранилась свежесть и гладкость волос. Стояла закрытая банка корицы. Метла пылилась в углу, вздыхала, раздувала прутья, извивалась, показывая, что простаивает и устает в одном положении.
-Ну, сейчас, сейчас, волосы не высохли.
Волосы давно высохли. Но именно сегодня, именно сейчас, когда часы отбили полночь ровно и в небе прогремел первый взрыв нечистивого хохота, ей захотелось не быть ведьмой. Заснуть и проснуться опрятной девушкой, с гладкими волосами, незасореными помыслами. И невозможность этого обращало существование в муку.
Зеркальное отражение показалось чужим, уродливым, вульгарным. Она запустила в него докучливым Сережей. чуть успокоилась.
А еще этот князь. Сам черт выбрал.
-Красивая пара, красивая пара, -передразнила она отца. – Только у нас мерило красоты - торчащие резцы и бакены. И горб у него… ,- ведьма хихикнула, представляя как неудобно спать князю с болтающимися ногами.
Ну вот, сейчас упадет слезинка, еще одна и она уже не будет такой красивой. А шабаш- не тот бал, где ходят в масках.
- Вот черт….
заплакала.
Туз пик шел к червовой шестерке. А король пик тем временем егшался с червовой дамой.
- Ненавижу, - зло прошипела она. Откинула карты и порвала короля пик ровно на 22 кусочка. Усматривая тайную связь с его возрастом. Хотя никакой тайной связи не было, да и не тайной тоже.
Он давно пришел домой, что- то перекусил на скорую руку и вот уже второй час спит.
- Негодяй.
Как бы назло ему, она усиленно терла грудь корицей, мешая ее мускусом- для дурмана, расплавила горячий сок лакренции и его жгучим красным испачкала губы.
- Хороша,- добавило отражение. И она полетела.
Как бы ей хотелось, что б он сейчас оказался на шабаше. Как бы ей хотелось хохотать с ним, почесывать пушистую макушку, целовать, подергивать. На минуту она представила как хорошо было бы превратить его в демона. Ну или на первых порах в кого- нибудь плохого.
Если бы не помолвка, если бы не спешка бабки…. и этот чертов князь, будь он проклят….
А он мирно спал. А он ее не любил. А ЕЕ Бесконечность об этом знала. И бабка ее это знала, и князь знал, и все вокруг это знали. Одна она……
-ЕЕ бесконечность оповещена о вашем en passage, -залепетала жаба с малиновыми губищами и протянула бокал свежей крови.
- Не болтайте французскую чушь. С жабьим лицом нелепо,- злобливо метнула она и презрительно посмотрев на приниженное, неповинное существо, ступила в толпу.
Ахи, охи окунули ее в свой мир. Демоны, вымпиры, их отпрыски радостно вокруг нее заскакали, заплясали. в круговерти лиц ведьма совсем потерялась, и воизбежании позора, отдала равновесие метле.
- мы будем петь хвалебный псалом, мы будем петь хвалебный псалом…. ,- заверещили маленькие уродцы, целуя ей ноги.
-мы будем петь хвалебный псалом, мы будем петь хвалебный псалом, сейчас же, сейчас же. Вы желаете, вы хотите?
Улыбка только подразнивала их. И они еще больше суетились, лобызая и по-всякому лаская ее ноги.
Черт, если бы можно вертеть временем. Она бы сделала все, чтобы не пересекаться кровью с князем. Не обещать ему, инее становиться невестой. Как было хорошо в том, давнем положении, простенькой ведьмы. Придешь на шабош, отсидишь положенных 2 часа и тихо домой, в люди.
А князь… его имя боялись произносить. Второй по старшинству. Молчаливый, суровый со всеми, но не с ней. А вообще, гадкий и пошлый старик. И изо рта у него вечно несет падалью.
-Моя
- моя,
- моя,
моя.
-Убогие!. Надоели! Князь изничтожит вас, если увидит синяки на моих лодыжках.
Минута покоя. Князь опаздывал. И это еще больше злило ведьму. Поскорей бы отмучаться, поцеловать руку и скрыться за делами. Буду помогать Её Бесконечности. Буду носить подол, или ее золотой мундштук. Неважно, пусть потешается остальная нечисть. Все лучше, чем маяться с ним.
Она представила, как бы хорошо сделать наоборот6 поместить князя в люди, соорудить аварию, избавиться от него навсегда. А Его возвести в короли. Идти чинно под руку, хохотать, целовать в лоб, забавиться.
Но князь есть князь и он все знает.
И никогда, никогда, не быть ему плохим.
Да…….
- Ее Бесконечность просют. Немедленно. Возьмите метлу и соберите мысли.
- Садись, мое очарование.- Бесконечность жеманно закурила, выдохнула, присела.
- Я пришла, как вы хотели. Я поцелую князя, как вы хотели. Чего ж еще? - и в рев.
- Только не слезы. Терпеть не могу слез. Становлюсь злой, одолевает голод, обжорство. А это воодушевляет на насилие. И если ты имеешь привычку читать газеты, смертность от всякого рода случайностей растет каждый день. Не побуждай меня на новые подвиги.
-Я люблю его.
-Знаю…..
Ведьма подняла глаза. Промелькнула надежда. Запрещенная на шабаше гостья. Заманчива и призрачна, в странном шутовском платье: наполовину белом, наполовину черном.
- Уж не знаю, что лучше, не иметь красивых глаз, или лишиться ума. Как всякая смазливая девка, ты чертовски глупа. Это от отца. Так ему и скажи, будет про меня спрашивать. Прекрати реветь и закрой глаза.
Ведьма покорно закрыла глаза. И почему то первое, что увидела: кошку Серёжу. Противную, мяучущую…. Она мысленно пнула ее, и в ее воображении тварь полетела очень изощренно, зиг- загом, налетая на все косяки по очереди, разбивая зеркало.
Темнота. Ни кошки, ни зеркала…- старый фокус её Величества.
В голове Ведьмы появился Он. Густоволосый, с черными глазами. Красивый, похожий на настоящего демона, В неизменном наряде: черном пиджаке, джинсах. И он шел мерно к какому то фонтану, бормоча под ноги, на каждый шаг неизвестную стихотворную рифму.
А потом у нее все сжалось. Потому что появилась девушка, по ее меркам некрасивая, и стала его целовать. Горячо и по- настоящему. Так, как всегда мечтала она. А дело было летом, когда все вторит любви,и когда между прочим, вот он, в черном пиджаке ждал ее, Ведьму, у подъезда и признавался в любви. И клялся в вечность и молил уйти с ним, присылал живописную мазню, где красовалась ее красноволосая неживая копия. И снова клялся, чем клянутся люди.
И той другой он тоже клялся. Если точно: ровно на второй минуте видения, то есть часа три они просидели у фонтана. И та, другая, тусклая, целовала его так, как мечтала она. Летом. Тем самым летом.
Глаза ведьмы были еще закрыты, но слезы лились. И было больно, так больно, как не бывает людям. И зло копилось в том мешочке, что вместо сердца. И не осталось любви.
Ее величество Бесконечность, прекрасное проявление самой жестокой жестокости, в этот раз не стала услаждать себя чужими муками. щелчком пальцев открыла дочерние веки. Отвернула голову, протянула платок.
- ты любила ничтожество,- с укором произнесла она.
-Ненавижу…..
-Иди, сегодня я отпускаю тебя раньше. Для князя ты больна. Не должно появляться перед Темнейшеством в таком виде. Прочь!
Ведьма вытерла слезы, погнала метлу, слушая недовольные вздохи, слету ухватила луну за хвост и протащила пьянчужку на километры.
А люди спали. И видели десятые сны. И спал он.
она взбесилась, расхохоталась, забрыкала ногами и что- то подсчитывала…
-Ну- ка сверни. Эй, чертова метла…. Сверни говорят,- и силой пнула ее ногой. Так что та полетела еще живее, огибая крыши домов и башни церквей.
-На Покровку, вези на Покровку. Мы будем веселиться! Мы едем к нему!
А он мерно спал. И видел ту другую, что целовала его у фонтана. Он спал и не знал, что на краешке его сна сидит ведьма и смотрит на него, как будто замечая и отдавая памяти малейшую его морщинку, веснушку и этот черный волосок на щеке. Единственный, нелепый, за который она всегда его пощипывала и ухмылялась.
- Госпожа, утреет….
- Тихо! Не видишь, спит….,- прошептала Ведьма и жестом приказала покинуть спальню.
Замечание веника было разумно. Утро надвигалось уверенно и быстрее, чем могла она желать. Час с лишним, все кончится, ничего не успеет. И ее Бесконечность больше не отпустит с шабоша, опять расставит уродцев в каждом окне, закует свободу…. И придет она, Скука
- Скука, скука…. Пока у него любовь….,- она засмеялась, представив его с той другой. Он в черном, она в белом, под венец, в ногу….. И ей действительно стало так смешно, что если бы не прекрасный сон про тоже самое, он бы проснулся и узнал ее тайну.
А ей за эти несколько минут любовь показалась чем то забавным и совершенно нестоящим, несерьезным. А в контексте мира людей, людей стала шуткой, издевкой, насмешкой. Как будто под венец шли не люди, а жабы. Вот так ей это представлялось.
Ведьма яростно вынула его сердце. Порезала палец. И прыснула в нутро почти черной, вязкой кровью. Она больше не любила его.
Но с той самой минуты, как сердце оказалось на прежнем месте, все его сновидения, все мысли, все воспоминания говорили только о ней. И кроме смерти уже ничего не могло избавить его от безумства и муки.
- Гони!- и от дьявольского припадка счастья задела макушкой угол его дома.
-Чертовски хорошее утро,- расхохоталась ведьма..